Священная роща

…С утра наши героини, как вы уже догадались, мучились жесточайшим похмельем. Они лениво переругивались, мысленно рвали на себе волосы, не понимая, как могли дать себя облапошить проходимцу. Наваждение какое-то! Отдаваться первому встречному — это еще куда ни шло, это ещё ладно, с кем не бывает? Но что хуже — отдать драгоценности обманщику, который и не думал ничего относить в храм. Или банде обманщиков и проходимцев! Кстати, рассказу Соллы про смену личин никто не поверил, посчитав, что та перебрала сливовки и ей всё привиделось.

…Как известно из египетских манускриптов: подобное лечится подобным. Холодное, разведённое впятеро вино, отлично лечит больную голову. К сожалению, в вина в храме виноделия не было, и женщинам оставалось лишь уповать на милость Диониса. Крепче всех оказалась Тисея, с молодости привыкшая к бурным вечеринкам. Она сходила к ручью и принесла на всех большой кувшин с водой.

— Знаете, девочки, — стала рассказывать она лежащим пластом товаркам. — А вот был со мной случай! На меня напали как-то возле Спарты. Голый мужик напал и приставил нож к горлу. Представляете? Думаю, ну все — ограбит, изнасилует, убьёт. А, нет! Сунул он мне в руку кусок пергамента и заставил громко читать, а там «Приглашаем на курсы самообороны» и адрес «Второй дом справа от оливковой рощи».

— Не напоминай про рощу, — морщась от головной боли, застонала Солла.

Анастасия с Массандрой лежали рядышком под сенью диких слив и лениво переругивались. И если амазонка выглядела вполне себе ничего, то уроженка Лесбоса, как никогда смахивала на юношу, которого злокозненные мудрецы держали на маковом молочке. Синяки под глазами, нездоровая бледность и выразительный взгляд отлично отражали хрупкую поэтическую душу.

— Вам в Играх участвовать разрешили, а вы… Поэтессы хреновы! — в сердцах произнесла Массандра.

— Так это… — попыталась, возразить ей Анастасия, но собеседница её не слушала.

— Была бы у меня такая возможность! Вот лук! — она сунула замученной островитянке под нос свой лук. — Стреляю лучше всех! Кроме Артемиды, — сразу поправила себя амазонка, зная, как ревнивы олимпийские боги, а особенно богини. — Лук есть, возможности нету, — печально закончила она.

— Так это… — наконец нашла силы закончить мысль Анастасия. — Плыви на Лесбос, стань лесбиянкой…

— Чего?!

— Гражданство наше получи, а не то, что ты подумала!

— А что так можно было?! — поразилась простоте исполнения своего желания амазонка.

— Да, таков закон. Любая женщина может стать лесбиянкой, то есть, я хотела сказать… гражданкой Лесбоса.

— Говорила мне, мама, на юриста учись! — обрадовалась амазонка. — Когда отправляемся?

— Когда скажешь, только дай отлежусь.

— Но учти! Я не из этих… не из ваших. Чтобы и не думала ко мне приставать по ночам.

— Как скажешь, — ответила Анастасия, сворачиваясь клубочком и обнимая руками голову. — А сейчас ты ко мне не приставай! Дай полежать.

— Кстати, а ты что загадала? — спросила Тисея у Соллы.

Жена торговца поведала о своих проблемах с пасынком.

— Что за чушь? Мне бы твои беды, — отмахнулась гетера.

— А у тебя, что за беда?

— Замуж надо выйти. Срочно.

— Надоела веселая жизнь в Коринфе?

— Во-первых, веселой она никогда не была. Работа есть работа. А во-вторых… Возраст у меня уже предпенсионный. Из Коринфского храма попросили. Вежливо, но…

— А на административную должность не берут?

— Звали, но не мое это в пергаментах ковыряться, лучше спрыгнуть с вершины кипариса. Ты же меня знаешь! Мы с тобой в младших классах за одной партой сидели, хоть я и старше. Меня два раза на второй год оставляли.

— Ну и мудаки там у вас, в Коринфском храме, — в сердцах сказала Солла. — Ты ж красавица! Я тебя как увидела — сначала и не признала. Думаю девчонка, какая-то, пришла. У тебя вон грудь, как у двадцатилетней.

— Спасибо, — польщено улыбнулась гетера, — но это чашки-сиськи.

— Чашки-сиськи?

— Чашка-сиська — это мастодетон, но не просто грудная повязка, а с чашечками. Сама придумала и пошила.

— И мне такое можно пошить?

— Конечно.

— А ну-ка покажи мне чашки-сиськи! — воскликнула Солла, и этот возглас ветер донес до неба и до ушей самого Диониса, еще сладко спавшего в ложе на облаке.

«Чашка-сиська? — встряхнулся спросонья бог вина. — Чашка-сиська… чашка-сиська… Точно! Надо спуститься в Тиринфийский храм и проверить, как там вообще дела. Как поживает та крошка, которую подбросили к дверям храма в корзине во время грозы. Наверное, уже подросла. Подарок ей, какой-нибудь принести надо: куклу-жрицу, игрушечный набор виночерпия. Ну, с чем там дети обычно играют?»

— …пасынка хотелось бы сплавить какой-нибудь хорошей доброй женщине, — продолжила Солла. — Подари мне чашки-сиськи, — попросила она Тисею, — а лучше патент на них давай оформим! На двоих. Помоги мне организовать артель по их продаже, а я…

Тисея ловила намеки на лету:

— Да я же старше его, наверное, лет на двадцать… ты чего…

— Так это и хорошо! — воодущевилась Солла. — Мальчик ведь рано матери лишился. Вернее вообще её не знал. Димитриос прижил его с кем-то. Вроде от жрицы какой-то.

— А что за проблема, что вы до сих пор его не женили?