Священная Военная Операция: от Мариуполя до Соледара

Хозяйка ушла. Через 15 минут взревела сирена — по городу и плотине водохранилища пошли «хаймерсы». Я думал, в Донецке всего навидался, но здесь с трудом смог побороть желание бросить съемку и лечь на пол. Тряслись стены, окна, и моргал свет. Утро все расставило на свои места — все окружающие дома оказались искалечены осколками. В школу напротив, с выбитыми окнами, так никто и не пришел. Я вообще не видел в городе детей за эти дни.

ТЕ, КТО НЕ БОЯЛИСЬ

С утра начались мучительные согласования нашего визита на передовую. На своей машине нельзя, гражданские не пускают через Новокаховскую плотину. Заехать можно на армейской, но когда выедешь — непонятно. В целом, как сказали в кулуарах военные, «обстановка сложная». Это значит, показывать нечего — нет красивых трофеев и трясущихся пленных, заглядывающих в глаза. Есть только кровавые, изнурительные артдуэли и разной степени удачливости штурмы населенных пунктов, названия которых никому ничего не скажут.

Соседний с Каховкой Херсон тоже ощутимо «кошмарили», там даже отправили детей на каникулы от греха. По сообщениям СМИ, в пятницу утром несколько «хаймерсов» попали по Дарьевскому мосту, всю атаку ПВО отбить не смогла. Отправились в Херсон, вроде и недалеко, а посуху дороги нет. Антоновский мост искалечен, его даже бросили чинить, нет смысла. Точнее, будем объективны — не дадут. Везде, вокруг и на подступах к переправе, стоят системы ПВО, месят антеннами воздух, по асфальту валяются обломки и американских «хаймерсов», и украинских реактивных систем залпового огня «ольха», аналог нашего «смерча». «Ольху» стали все чаще использовать, смешивая с «хаймерсами» и атакуя стаей, чтобы раздергать и перегрузить наше ПВО множеством целей.

Людей у Дарьевского моста убили прямо на остановке, где автобусы принимают и высаживают пассажиров. Под удар попал грузовичок с продуктами, и детские рюкзачки перемешаны с обгоревшим луком. Проходящая мимо бодрая бабушка с авоськой (ездила из-за реки Ингулец в Херсон закупаться продуктами) неожиданно говорит нам на суржике:

— Побачьте, что бандеры зробили.

Из-за забора, издырявленного осколками, выходит дед Юра с костылем. Рассказывать ему нечего. Прилетели ракеты теплым осенним днем. Ни свиста, ни рева. Взрывы и пятеро погибших. Обычный рассказ, но есть деталь: мы не можем выдавить из деда, кто стрелял! Дед говорит: «Прилетело оттуда», и понимай его, как хочешь. Боится.

Спустя десяток минут получаю объяснения от херсонского журналиста:

— Люди тут боятся говорить. На камеру тем более. Правда, тот, кто не боится, выскажет тебе все до донышка! Особенно наши женщины.

— Понимаю, сложно оценить, но кто тут за кого?

Оказывается, мой собеседник все давным-давно обдумал и высчитал:

Угледарское направление, плановые тренировки с бойцами

— Смотри, от довоенного населения тут осталось жителей процентов 50. Из этого числа 70 процентов абсолютно наши, пророссийские, а среди остальных 30 процентов много затаившихся. Ждут возвращения бандеровцев.

— А где найти тех, кто не боится?

— Я покажу, поехали.

«НЕ ЗАШЛА, А ВЕРНУЛАСЬ»

Не боялись говорить учителя, у них в этот день был праздничный концерт во Дворце культуры. В фойе встречаю семейную пару — спасателя Григория и его жену Викторию. Так и спрашиваю их:

— А вы почему не боитесь говорить с журналистом?

Виктория удивляется:

— А чего нам бояться? С нами Бог, с нами Россия. А можно приветы передать? В Якутию, в Нерюнгри, в Москву брату?

По словам семейной пары, именно референдум дал какую-то уверенность людям. Выбор сделан, отступать некуда. Спрашиваю: какие признаки прихода России на земле, в быту?

Виктория перечисляет:

— Медицина бесплатная, бесплатные кружки в школах. Образование опять нормальное. Вы представьте, в херсонских школах при Украине уже учили, что папа и мама — это не обязательно мужчина и женщина… Тарифы на коммуналку стали ниже, теперь ждем мирного неба, спасибо ребятам, которые нас защищают.

В кафе, через дорогу от Дворца культуры, нахожу его директора и выступавших артистов. Меня усаживают за стол, и Сергей меня поражает первыми же словами:

— Не все люди у нас понимают главное. Россия слишком быстро открыла для них свое сердце, а они относятся к этому как к должному. «Россия зашла, значит, она обязана». Не все люди ценят, что практически не платят коммуналку, что пенсии увеличились в 2–3 раза. А Россия не зашла, она вернулась навсегда! Она вернула свои земли.

— Вас не коробят пророссийские билборды с людьми в вышиванках? По всему городу висят. Умом я понимаю их задачу — показать, что не будет гонений по этническому признаку, но мне кажется, так это не работает…

— Вышиванка — это пена. Вышиванки есть в большинстве южных российских регионов, почему ее превратили в украинский символ, я не понимаю. Но догадываюсь зачем.

Сергей вдруг рассказывает удивительную историю своей семьи, это модель, уменьшенная копия идущих процессов: