Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля

12 гривен за поврежденную борть – весьма существенная сумма по тем временам.

Различные редакции древнейшего сохранившегося закона Руси упоминают мед наравне с зерном и т. п., причем таким образом, что невольно подчеркивают его высокое значение. «Русская Правда» в некоторых списках содержит и экономические статьи, скажем, устанавливает также правила снабжения княжьих людей:

«42. А вот установление для вирника: вирнику (следует) взять в неделю 7 ведер солоду, а также барана или полтуши мяса или две ногаты; а в среду резану или сыры; также в пятницу, а хлеба и пшена (взять) сколько могут поесть; а кур (брать) по две в день; поставить 4 коня и кормить их досыта…» и т. д. («Русская правда» краткой редакции по Академическому списку, там же, с. 85).

Иногда в этой и подобных статьях «Правды росьской» видят указание на то, какое количество пива требовалось людям, состоявшим на княжеской службе, для личного пользования. Однако позволим отметить, что варка пива требует времени. К тому же несложно посчитать, сколько пива можно сварить из семи ведер солоду. Даже на небольшой отряд получится немало… Что же им, только и делать, что пить?

Солод использовали прежде всего для приготовления кулаги – кушанья из толокна, заваренного кипяченой водой, а также безалкогольного напитка, похожего на пиво, но пивом не являвшегося. Об этих полузабытых видах пищи сохранились пословицы «кулажка – не бражка, непьяна, ешь вволю» и «русский гостинец – кулага с саламатой». Шел солод и на приготовление кваса. Так что в каких целях вирник и спутники применяли такое количество солода – вопрос неоднозначный.

В любом случае большое значение меда и солода, обозначенное в том числе и в «Русской правде», не вызывает сомнений.

Мед, вино, пиво и квас (в старом смысле слова) и спустя три с половиной столетия остаются главными хмельными напитками Руси[35]. Не стоит забывать также о браге…

Итак, несколько слов о пиве у восточных славян.

Первоначально слово «пиво» относилось не к тому напитку, который мы называем так сегодня, а к тому, что пьют вообще – или к какой-то части напитков, преимущественно безалкогольных. А вот собственно пивом называли «квас» (что вполне понятно), а еще его один вид, довольно сложный в приготовлении, именовали «ол».

«В середине XIII века впервые появляется новый термин для обозначения еще одного алкогольного напитка – «ол», или «олус». Есть также данные, что в XII веке зафиксировано название «олуй», что, по всей видимости, означало то же самое, что и «ол». Судя по скупому описанию источников, под олом понимали напиток, подобный современному пиву, но только приготавливали это пиво-ол не просто из ячменя, а с добавлением хмеля и полыни, то есть трав, зелий. Поэтому иногда ол называли зелием, зельем. Имеются также указания на то, что ол варили (а не гнали, как сикеру или квас), и это еще более подтверждает, что ол был напитком, напоминающим современное пиво, но только сдобренное травами. Его наименование напоминает английский эль, также приготавливаемый из ячменя с травами (например, с добавлением цветов вереска). То, что позднее ол стали отождествлять с корчажным пивом, еще более подтверждает, что олом в XII–XIII вв. называли напиток, подобный пивному в современном понимании этого слова» (Похлебкин, 2005). Тем не менее, как мы видели на примере баллад о Робин Гуде, «ale» (эль) все же отличается от пива. Сейчас это различие проводят по способу брожения, верховому или низовому, но так ли это было восемь веков назад – вопрос дискуссионный.

Добывание же меда, бортничество (от «борть»; этим словом первоначально именовали природный улей, дупло) известно славянам, видимо, с ранних веков их истории. В глазах окружающих бортничество, а вслед за ним и пчеловодство, в силу качеств, которые приписывали меду и пчелам, делало человека, который занимается ими, близким к иному миру, наделяло его волшебными способностями.

Впрочем, о дате появления меда как напитка у исследователей однозначного мнения нет. Иногда пишут, что он получил распространение в X–XI вв., однако мы считаем, что говорить надо о первых письменных упоминаниях. Иное маловероятно по целому ряду оснований.

Во-первых, потому что мифология, связанная с медом, в том числе с напитками из него, – общая для индоевропейцев. Следовательно, в той или иной степени с питейным медом (или, на худой конец, чем-то подобным) ранние славяне не могли не быть знакомы.

Во-вторых, нет области более инертной и консервативной, чем область священного. Следовательно, вероятность того, что мед появляется в X в. и тут же заменяет некий неизвестный нам обрядовый напиток, чрезвычайно мала. Тем не менее в «Повести временных лет» меды упомянуты применительно к поминкам, то есть действию в высшей степени священному, по сей день сохраняющему множество древних черт (см. выше «И послала Ольга к древлянам…»).