Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля

«Джон Ячменное Зерно – физическая ипостась и дух зерна, смерть и воскресение которого позволяет существовать и нам. Жизнь Джона Ячменное Зерно – годовой круг… Он объявлен мертвым и погребен, однако весной он воскресает, растет в течение весны и лета и входит, словно мужчина, в пору зрелости, символом чего является его борода. Однако лето заканчивается, Джон Барлейкорн тоже начинает постепенно стареть и поникать. Тогда его срезают, и он проходит через шаманское расчленение и пытки двумя элементами – водой и огнем. Но в процессе своей второй смерти Джон Ячменное Зерно превращается в священный напиток – эль. Кроме того, будучи перемолото на мельнице, зерно под воздействием воды и огня «трансмутирует» в основу жизни – в хлеб» (Пенник, 2011, с. 377). Тот же автор, чье мнение хотя и небесспорное, можно считать достаточно компетентным, далее указывает:

«Выпеченный хлеб и эль – священные символы народной традиции. ALU – руническое слово, обозначающее эль, – состоит из трех рун: As, Lagu и Ur. Первая руна имеет значение «боги» или «божественная сила», вторая – «вода» или «поток», а третья – «изначальная сила». Таким образом, это кеннинг обладающей особой силой первичной воды богов, вполне подходящее поэтическое описание. Поедание хлеба и питие пива это мистерия превращения присутствующей в зерне энергии в форму, в которой она возрождается в наших физических телах. Зерно, персонифицируемое Джоном Ячменное Зерно, действительно обеспечивает наше выживание. <…> Пиво и хлеб есть священные проявления Джона Ячменное Зерно, таковым же является и его размолотое тело, мука. Во многих магических традициях мира муку или дробленое зерно используют как ритуальную субстанцию, которая уменьшает прочность преград, и приносят в жертву божеству или гению [места], чтобы получить разрешение на вход. Следовые узоры из муки – подходящая магическая защита на Ламмас.

Один из наиболее ценимых традиционных священных напитков – мед. Подобно пиву, мед – священный напиток с руническим кеннингом MEDU: Man, Eh, Dag и Ur (человек, лошадь, день, изначальная сила), что означает магию трансформации» (там же, с. 377–378).

Восточные славяне: «Веселие пити…»?

Возможно, первое упоминание о хмеле в древнерусских источниках встречается в Новгородской летописи малого извода:

«В лето 6493 [985]. Иде Володимиръ на Болгары съ Добрынею, уемъ своимъ, в лодьях, а Торкы берегомъ приведе на конехъ; и тако победи Болгары. И рече Добрыня к Володимеру: «соглядах колодникъ, и суть вси в сапозех; симъ намъ дани не даяти; поидеве искатъ лапотъникъ». И сътвори миръ Володимиръ с Болгары и роте заходиша межи собою; и реша Болгаре: «толи не будет мира межи нами, елико же камень начнеть плавати, а хмель грязнути»[33] (Новгородская первая летопись).

Почти крылатой стала фраза Владимира Святославича, донесенная до нас в Ипатьевском летописце под 6494 (986) годом. Согласно известному преданию, чтобы выбрать «наилучшую веру» для Руси, князь призывает к себе представителей разных религий, в том числе мусульман. Узнав, что ислам запрещает употребление вина, к тому времени хорошо известного в Киеве, он изрекает: «Руси весельє питьє. Не можемь безъ того быти» (Ипатьевская летопись).

Иные авторы на том летописную историю потребления напитков на Руси и заканчивают. Мы же позволим себе обратить внимание читателей на то, сколь много сведений можно почерпнуть из летописей (если, конечно, их читать и вообще давать себе труд работать с ними)…

Скажем, в древнейшем Новгородском летописце упомянут один из способов приготовления питейных медов (варка). Говорится и о цене меда, причем не объемной, а весовой доли, а также о поводе к употреблению медов. Вот выдержка из Синоидального списка Новгородской первой летописи старшего извода:

«В лето 6524 [1016]… И бяше Ярославу мужь въ приязнь у Святопълка; и посла к нему Ярославъ нощью отрокъ свои, рекъ к нему. И рекъ к нему: «оньси, что ты тому велиши творити; меду мало варено а дружины много». И рече ему мужь тъ: «рчи тако Ярославу: даче меду мало, а дружины много, да къ вечеру въдати…»

Въ лето 6678 [1170]. Бысть дорогъвь Новегороде: и купляху кадь ръжи по 4 гривне, а хлебъ по 2 ногате, а медъ по 10 кунъ пудъ…

Въ лето 6741 [1233]. Изгониша Изборьскъ Борисова чадь съ князьмь Ярославомь Володимирицемь и съ Немци. Пльсковици же, оступивше Изборьскъ, измаша и кънязя, и Немцинъ убиша Данилу, а ини побегоша; и даша я великому Ярославу; князь же, исковавъ, поточи я въ Переяслаль. Томь же лете преставися князь Феодоръ, сынъ Ярослаль вячьшии, июня въ 10, и положенъ бысть въ манастыри святого Георгия, и еще младъ. И кто не пожалуеть сего: сватба пристроена, меды изварены, невеста приведена, князи лозвани; и бысть въ веселия место длачь и сетование за грехы наша» (Новгородская первая летопись).