Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля

«Вода, ты источник всех вещей и всякого бытия!» – сказано в одном индуистском тексте (Бхавишисттарапурана, 31, 14), обобщающем древнюю ведийскую традицию. Вода – первооснова и фундамент мира (Шатапатха-брахмана, VI, 8, 2, 2; XII, 5, 2, 14); принцип всякого произрастания (ibid., III, 6, 1, 7), эликсир бессмертия (ib., IV, 4, 3, 15), подобный амрите (ib., I, 9, 3, 7; XI, 5, 4, 5); она обеспечивает долголетие и порождающую способность, является принципом всякого исцеления (Ригведа, I, 23, 19 sq.; X, 19, 1 sq.)» (Элиаде, 1995, т. 1).

Мы не будем оригинальны, если напомним, что по своему составу морская вода очень схожа с соляным составом крови зверя и, разумеется, человека.

В 1897 г. Р. Квинтон предложил использовать морскую воду в качестве кровозамещающей жидкости, обосновав это схожестью соотношений и количеств ионов натрия, кальция и калия в крови млекопитающих и морской воде. Во времена Великой Отечественной войны русскими исследователями А. Бабкиным и В. Сосновским был предложен препарат морской воды для восполнения кровопотери раненых, который вошел в историю под названием раствора АМ-4 Бабского.

Давно известно также, что большинство эддических песен имеют магический, ритуальный характер и могут служить источником сведений о воззрении на мироустройство не только древних германцев, но и родственных им народов (пусть с известными дополнениями и оговорками).

О народившемся Хеймдалле сообщается так:

Взял силу земли он,
студеного моря
и силу кабаньей
жертвенной крови…

(«Песнь о Хюндле», 38;
пер. А. Корсуна).

Иначе говоря, Хеймдалля поили подобным удивительным напитком. По мнению комментатора М. И. Стеблин-Каменского, эта строфа содержит упоминание о типичном магическом обряде защиты от гибели с помощью земли, морской соли и крови вепря. Мы же допускаем, что «сила студеного моря» – это собственно его вода, подобная (родственная) крови. Действительно, если обратиться ко «Второй песне о Гудрун», то там написано следующее:

Гримхильд напиток
мне поднесла
терпкий, студеный,
чтоб горе забыла я:
сдобрен он был
силой земли,
холодной волной
и кровью вепря.

Были на роге
багряные руны —
что они значат,
прочесть не могла я:
вереска рыба,
Хаддинги края
несрезанный колос,
звериная пасть.

Были в той браге
многие беды,
листья и желудя
жженого пепел,
роса очага
и жертв требуха,
печень свиная,
свары гасящая.

(21–23; пер. А. Корсуна).

Итак, в брагу примешаны (в том числе) морская вода и кровь жертвенного животного. Они образуют целое, воссоединяясь в напитке жизни и смерти.

Но ведь это «дикие» скандинавы…

Однако, если верить свидетельству А. Фаминцына, славяне тоже не брезговали такого рода традиционными рецептами:

«…При разсмотренiи жертвенныхъ обрядовъ древнихъ славянъ, я указалъ на важное значенiе, которое приписывалось славянами-язычниками жертвенной крови. Болгары и ныне еще, когда колютъ барановъ въ Юрьевъ день, собираютъ истекающую изъ жертвеннаго животнаго кровь въ чашу и употребляютъ ее, какъ целительное средство. Жрецы балтiйскихъ славянъ пили жертвенную кровь, которая пробуждала въ нихъ даръ прорицанiя. На вкушенiе у русскихъ жертвенной крови намекаетъ митрополитъ Илларiонъ; кровью убитой на Рождество свиньи до сихъ поръ въ некоторыхъ местахъ Россiи брызгаютъ въ огонь, и ей приписывается способность изгонять нечистую силу изъ хлева. Такое же благотворное действiе приписывается и ныне еще крови петуха, закалываемаго латышами въ Усиньевъ день, изливаемой на овесъ или на косякъ двери въ конюшне. Съ такою же целью чехи въ страстной четвергъ (местами въ страстную пятницу или субботу) зарезываютъ двухъ молодыхъ голубей и кровь ихъ изливаютъ на приготовленныя для прочихъ голубей пшеничныя зерна. Голуби, поевшiе этихъ зеренъ, темъ предохраняются отъ всякихъ невзгодъ. У литовскихъ народовъ жрецъ (вуршкайтъ) возлагалъ руку на обреченное на закланiе жертвенное животное и, заколовъ его, собранную въ чашу кровь распрыскивалъ или окроплялъ ею присутствовавшихъ; остатокъ же крови последнiе делили между собой, и каждый окроплялъ ею у себя дома свою скотину» (Фаминцын, 1895, № 3. гл. 4).