Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля

В 1550 г., когда Ивану IV Васильевичу стукнуло 20 лет, его соседу, великому князю литовскому и королю польскому Сигизмунду II Августу, был подан трактат «О нравах татар, литовцев и москвитян». Автор Михалон Литвин свидетельствовал: «В Московии (Moscovia) же нигде нет кабаков. Посему если у какого-либо главы семьи найдут лишь каплю вина, то весь его дом разоряют, имущество изымают, семью и его соседей по деревне избивают, а его самого обрекают на пожизненное заключение. С соседями обходятся так сурово, поскольку [считается, что] они заражены этим общением и [являются] сообщниками страшного преступления. У нас же не столько власти (magistratus), сколько сама неумеренность или потасовка, возникшая во время пьянки, губят пьяниц. День [для них] начинается с питья огненной воды. «Вина, вина!» – кричат они еще в постели. Пьется потом эта вот отрава мужчинами, женщинами, юношами на улицах, площадях, по дорогам; а отравившись, они ничего после не могут делать, кроме как спать; а кто только пристрастился к этому злу, в том непрестанно растет желание пить. Ни иудеи (judaei), ни сарацины не допускают, чтобы кто-то из народа их погиб от бедности – такая любовь процветает среди них; ни один сарацин не смеет съесть ни кусочка пищи, прежде чем она не будет измельчена и смешана, чтобы каждому из присутствующих досталось равное ее количество. А так как москвитяне (Mosci) воздерживаются от пьянства, то города их славятся разными искусными мастерами; они, посылая нам деревянные ковши и посохи, помогающие при ходьбе немощным, старым, пьяным, [а также] чепраки, мечи, фалеры и разное вооружение, отбирают у нас золото…»(Литвин, 1994).

Увы, похоже, это – уже одно из последних свидетельств о выгодном отличии московитов от прочих народов по части злоупотребления алкоголем. 50-е годы XVI в. – это начало средневековой «эпохи перемен».

Былины сохранили еще одно слово, которое в ряде своих значений отсылает нас к древнейшим обычаям священной клятвы, «целовальник». Встречаемое в былинах, оно может указывать на время переработки первичного текста былин и закрепления его в том виде, как он дошел до нас[70]. Былинный содержатель кабака и продавец напитка целовали крест самому государю и обществу. Целование креста – христианское осмысление древних клятв на святилищах, на оружии и т. п., то есть с призыванием в свидетели чистоты своих намерений предметов с высоким сакральным статусом, а через них и богов.

К этому периоду нашей истории относится уже упоминавшийся «Стоглав»[71] – сборник постановлений церковно-земского собора, состоявшегося в 1551 г. в Москве. В самом же тексте памятника упоминаются и иные наименования: или «соборное уложение», или «царское» и «святительское уложение». Помимо митрополита и других иерархов церкви, руку к сборнику приложил сам Иван IV Васильевич (Емченко, 2000).

Текст «Стоглава» весьма интересен по многим причинам, а для нас сейчас важен тем, что, отталкиваясь от противного, то есть примечая все то, от чего предостерегает уложение, в тексте «Стоглава» можно найти множество недвусмысленных указаний на еще бытующую в народе вполне живую языческую традицию. Вот, например, свидетельство о том, что приносил народ в качестве треб по тому или иному жизненному поводу:

«Ответ о священном олтаре, ничтоже от брашен в жертвенник на не вносят. Глава 12. А в олтарь и в жертвенник по священным правилом пива и меду и квасу и браги и кутьи и хлеба и колачей и всякого брашна ни людских сокровищ не вносити, разве свещи и фимияна и служебного вина и просвиры и укропа и книг».

А вот очевидец перечисляет характерные как внутри монастырских стен, так и за их пределами напитки:

«Угощение гостя по старинному обычаю»: «По старине, когда на стол поставят есть, хозяюшка для прочищения глотки гостям по чарке водки, для лучшей кушать им охотки:» (лубок середины XVIII века)

«Глава 49… Братие, повинуйтесь наставником вашим и покоряйтесь, тии бо бдят о душах ваших, яко слово воздати хотяще, да с радостию cиe творят, а не воздыхающе. Такожде им духовным пастырем блюсти себе и всех о Христе братство от всякого зазора неподобного, наипачеже от пьянственнаго пития воздержатися. И во пьянство бы не упивалися, и горячего вина по монастырем не курити и не пити, и хмельного пития пив и медов не держати им. И пити квасы житные и медвяные, всякие кождо по своим обиходом, а от вин от фрянзских не возбраняются: нигде бо несть писано, что не пити вина, но токмо писано, не пити вина в пьянство. А еще где брящут фрязские вина, то в славу божию испиваю, а не в пиянство. Такоже и по особным монастырем и по девичим монастырем общим и особь сущим пьянственнаго хмельного пития не держати, а держати им квасы всякие по своим обиходом…»

Составители «Стоглава» сетуют: