Священное

Здесь сказано больше, чем у Геллерта. Но даже здесь чего-то все-таки недостает. А именно, того, что мы находим в пении серафимов в Jes. 6. Вопреки своему «оцепенению», Ланге составляет десяток длинных строф, а у ангелов — два сжатых стиха. Он непрестанно обращается к Богу на «Ты», а ангелы говорят о Яхве в третьем лице².

Чрезвычайно богата нуминозными гимнами и молитвами литургия Йом Кипура — великого праздника примирения иудеев. В нем часто повторяется «трижды свят» из Jes.6 и содержится чудесная молитва Ubeken ten pachdeka:

«Пусть же придет, JHWH, Бог наш, страх Твой на все творения твои и благоговейная боязнь (emateka!) пред тобою на все, Тобою сотворенное, да страшатся Тебя все творения Твои и сгибаются пред Тобой все существа, и да возжелают они Завета, дабы от чистого сердца вершить волю Твою, насколько мы ее познаем, JHWH, Бог наш, да будет Царствие Твое, власть в руке Твоей и сила Твоей справедливости и имя Твое на всем, что Ты создал».

Или вот такие слова из Qadosch atta:

Свят Ты и страшно (пога) имя Твое. Нет Бога кроме Тебя, как то написано: «И возвышен JHWH Саваоф в суде и священен в правосудии святой Бог».

Действительно, нельзя все время «тыкать» Всевышнему. Св. Тереса обращается к Богу «Ew. Majestàt» («Вашей Милостью»), а французы охотно используют для этого Vous. Очень близко подходит к tremendum mysterium нуминозного Гете, когда 31 декабря 1823 г. говорит Эккерману: «Люди обходятся с ним так, словно непостижимое и невообразимое высшее существо принадлежит к им подобным. Разве иначе они говорили бы: господь бог, боже милостивый, господи, боже мой… Будь им понятно его величие, они бы умолкли, из благоговения не осмелились бы называть его по имени» (Эккерман И. П. Разговоры с Гёте. М., 1981. С. 463–464).

Отзвук этого слышен в великолепных песнопениях «Йигдаль Элохим Хай» и «Адон» («olam»), равно как и во многих частях «Царской короны» Соломона бен Иегуды Гебироля, подобных, например, «Нифлаиму»:

Чудесны дела Твои,
Это познает и знает моя душа
Твои, о Господи, власть и величие,
Блеск, и слава, и награда
Власть Твоя надо всем
Царствие и честь.
Твари небесные и морские показывают, что Ты пребудешь,
Когда они тонут в пустоте.
Твоя это сила, тайна которой Утомляет мысль,
Ибо Ты могущественнее, Чем ее пределы.
Сокровенны мощь, Тайна и первооснова.
Твое — всемогущество и изобилие.
Твое имя, хранимое мужами света,
И сила, удерживающая мир над ничто.
Сокрытое откроется в день судный.
И трон Твой, высящийся над всякой высотой,
И полное тайн обиталище в эфире,
Твое бытие, свет коего пронизывает все живое,
О коем мы говорим, что ткем лишь в его тени.

Или как сказано в Atta nimsssa:

Ты еси!
Ни слух ушей, ни свет очей
Тебя не достигают. Никакие
Как, Почему и Где
Не пристают к тебе как знаки.
Ты еси!
Тайна Твоя сокровенна,
Кто мог бы ее измерить!
Так глубоко, так глубоко —
Кто мог бы ее найти![31]

Глава шестая. Fascinans

Der Du vergnugst alleine

So wesentlich, so reine.

(Момент нуминозного IV)

1. Качественное содержание нуминозного (которому mysteriosum дает форму) представляет собой, с одной стороны, улсе показанный отталкивающий момент tremendum с его «majestas». Но, с другой стороны, в нем очевидно присутствует одновременно нечто особым образом притягательное, обольстительное, очаровывающее, составляющее странную контраст-гармонию с отталкивающим моментом tremendum. Лютер говорит: «Равно как мы в страхе почитаем святыню, и все же не убегаем от нее, но больше в нее погружаемся»[32]. А один нынешний поэт пишет: