Священные камни Европы

Когда мы говорим об отношениях Наполеона с Церковью, мы, конечно, не забываем о том, что это была Католическая Церковь. То есть, с одной стороны, это была хранительница христианства, лучше которой на Западе уже не было, а с другой стороны – вместилище ересей, одной из которых было как раз преувеличенное представление о значении в Церкви римского понтифика. И когда Наполеон лишил папу его светских владений, это был не антихристианский, а антикатолический жест. Император не смог бы богословски обосновать несостоятельность властных амбиций римских пап, но он интуитивно чувствовал, что тут что-то не так. Проще говоря, ему было противно.

Позднее он вспоминал: "Чего только не предлагал нынешний верховный понтифик, чтобы ему разрешили вернуться в Рим! Отказ от… института епископов не был для него слишком высокой ценой за то, чтобы стать владетельным принцем. Даже сейчас он является другом всех протестантов… Он является врагом только католической Австрии, поскольку ее территория окружает его собственную".

Императора искренне возмущало, до какой степени самому "обер-католику" было наплевать на религию и насколько предпочтительнее была для него чисто земная власть. А сколько таких священников его окружало? Он вспоминал: "Могут ли наши сердца наполниться верой, когда мы слушаем абсурдную речь и видим неправедные поступки тех, кто читает нам проповеди? Я окружен священниками, которые непрестанно повторяют, что их власть находится вне пределов этого мира, и тем не менее они прибирают к своим рукам все, к чему не прикоснутся".

После этого обращенные к нему слова духовенства о том, что он слишком много думает о земном владычестве, звучали для него, мягко говоря, неубедительно.

Император очень не любил любую фальшь. Он вспоминает: "Когда я стал императором… прилагались немалые усилия, чтобы я торжественно отправился по примеру королей Франции в собор Парижской Богоматери для причастия, но я решительно отказался делать это. Я не верил этому обряду в достаточной мере, чтобы извлечь какую-то пользу из него, и тем не менее я слишком уважал его, чтобы пойти на риск и совершить акт профанации".

Вам не кажется, что в этой ситуации император выглядит человеком куда более честным по сравнению с католическим духовенством? Это они должны были сказать ему, что нельзя совершать профанацию таинства, если он не верит, что причастие – Тело и Кровь Христовы, но все было наоборот. Они не спрашивали у него, во что он верит и хотели от него всего лишь демонстрации, выгодной для них. А он не хотел без веры делать то, что выгодно. В его позиции куда больше уважения к таинству, чем в позиции духовенства.

На борту британского корабля "Нортумберленд" император, прощаясь с соратниками, сказал: "Скажите Франции, что я молюсь за нее". Всего лишь красивые слова? Или он действительно молился за возлюбленную Францию? Кто же нам ответит?

***

То, что Наполеон искренне верил в Бога, не вызывает ни какого сомнения. Об этом говорит множество его высказываний на святой Елене.

"Все свидетельствует о существовании Бога, это не может подвергаться сомнению…"

"Я несомненно очень далек от того, чтобы быть атеистом".

"Мы верим в существование Бога, поскольку все вокруг нас свидетельствует о Нем, и наиболее просвещенные умы верят в Бога…"

"Я ни когда не сомневался в существовании Бога, ибо если мой здравый смысл не был способен постигнуть Его, то мой разум и чувства были расположены воспринять Его".

То, что он видел в религии, как таковой, и в христианстве великое благо, так же бесспорно:

"Религиозное чувство настолько утешительно по своей природе, что его следует рассмотреть, как благодеяние свыше. Что было бы с нами здесь, если бы мы были лишены его!.."

"Существует множество таинственных вопросов, которые заставляют нас обращаться к религии, мы со всей страстью бросаемся в ее объятия…"

"Александр Македонский, Август Кесарь, Карл Великий и я сам основали громадные империи. А на какой основе состоялись эти создания наших гениальностей? На основе насилия. Один лишь Иисус Христос основал свою империю любовью… На расстоянии тысячи восьмисот лет Иисус Христос предъявляет трудное для выполнения требование, превосходящее все другие требования. Он просит человеческого сердца".

Граф Лас-Каз вспоминает: "Император попросил принести ему Евангелие, он стал читать его нам с самого начала и завершил чтение Нагорной проповедью. Император выразил свое восхищение великой и прекрасной нравственностью проповеди Спасителя".

Император безусловно верил в загробную жизнь, хотя его представления о суде Божием, мягко говоря, нетрадиционны. Когда на борту "Нортумберленда" его посетила мысль о самоубийстве, он сказал Лас-Казу: "Я один из тех, кто полагает, что ужасы другого мира придуманы только для того, чтобы стать противовесом тех соблазнов, которые предлагаются нам здесь. Бог в своей беспредельной доброте не мог допустить существование такого противоречия, особенно в случае поступка подобного рода, и в конце концов, что это такое, как не желание вернуться к Нему немного раньше?"