«Священные войны» Византии

Вслед за этим меч палача стал работать со скоростью гильотины. Все, кто хоть как-то был связан с царской семьей, попали в «черный» список. Им выкалывали глаза, вырывали языки, отрезали руки и ноги, некоторых сжигали живьем, и простая смерть казалась величайшей милостью Небес – им завидовали остальные, обреченные на страдания[612].

Страшными и таинственными явлениями ответило Небо на смерть царя и его семейства. Летописи сообщают, что в день их казни мощи св. Евфимии, хранящиеся в Халкидоне, стали обильно источать кровь, которую местный епископ собирал губкой[613]. А в Александрии один человек, возвращавшийся домой ночью, видел, как статуи, стоявшие на улицах города, начали двигаться и провозгласили весть о гибели св. Маврикия. Долго еще ходили упорные слухи о том, будто царевич Феодосий спасся, и многие с надеждой ожидали его чудесного прибытия, но, конечно, эти мечты не сбылись. «С тех пор, – как написал летописец, – не прекращались различные и чрезвычайные несчастия в Римском царстве»[614].

Внединастический император

VI. Фока-узурпатор (602—610)

Глава 1. Тиран и палач

Наше повествование не претендует на то, чтобы называться «Историей Византийской империи». Поэтому мы не обязаны предаваться детальному описанию времени царствования человека, который, пожалуй, единственный из числа всех Византийских императоров, бывших до него и царствовавших впоследствии, снискал столь страшную славу.

И ранее случались императоры, известные своей жестокостью и ограниченными знаниями. Нередко в истории Римской империи на царском троне сидели узурпаторы, порой государство страдало от лиц, к которым нельзя отнести слова о личном благочестии и добронравии. Но, наверное, единственный раз за всю историю Римского государства в лице Фоки сошлись все самые неприязненные черты характера, усугубленные тем, что этот человек не имел никаких прав на царский престол и омрачил начало своего царствования казнью законного царя и его семейства. Такого христианская Империя еще не знала, но 14 ноября 602 г. жители столицы искренне радовались новому монарху, даже не догадываясь, что их ждет впереди.

Нельзя сказать, что внешний вид нового самодержца вызывал симпатию. Это был уже далеко не молодой человек, всю жизнь прослуживший в гарнизонных частях и достигший звания среднего командира – центуриона. Фока был невысокого роста, имел широкую грудь и безобразное лицо, которое еще более уродовал старый шрам от раны, нанесенной мечом. Когда он раздражался, рана открывалась и чернела, чем еще более ужасала окружающих. Рыжеволосый, свирепый по характеру, грубый и резкий в обращении, лишенный всякого образования, своевольный наглец и прирожденный убийца, он мало походил на Римского императора, каким того привык видеть самый просвещенный и цивилизованный народ современности[615]. Помимо прочих недостатков, этот тиран был чрезвычайно женолюбив. Получив власть, он предался домогательствам жен высших сановников и некоторых из них обесчестил[616].

Рассказывают, что спустя некоторое время один святой подвижник Православия, имеющий дерзновение обращаться к Христу с мольбами, возопил: «Господи Боже! Чего ради Ты прогневался на народ Свой и послал такого царя-тирана? За что такое наказание? Чем провинился народ Твой, что Ты предал его во власть кровожадного волка?» И было откровение святому от Бога: «Я старался найти царя похуже, чтобы наказать народ за его своеволие и грех, но не смог найти никого хуже Фоки. Ты же впредь не искушай судеб Божьих!»[617]

Тем не менее, когда появление нового царя стало реальностью, римская знать покорно приняла поворот судьбы и продемонстрировала лояльность Фоке. Один из самых известных вельмож времен св. Маврикия, Приск, не побрезговал принять из его рук титул комита экскувитов. Другой высший титул магистра оффиций Фока предоставил свому брату Доменциолу. Неразборчивость и легкость морали части византийской элиты хорошо иллюстрирует случай с Филиппиком. Когда началась раздача должностей и титулов при узурпаторе, Филиппик пришел к Фоке и заявил, что падение св. Маврикия было делом его рук (!). За этот «подвиг» он просил Фоку дать ему почетную должность.

Надо сказать, что в данном случае узурпатор выказал гораздо больше нравственных сил, чем зять покойного императора. Между ними состоялся следующий диалог: «Итак, ты приготовился стать нам другом, Филиппик?» – спросил Фока. Филиппик ответил: «Конечно, господин». На что узурпатор сказал: «Как же, если ты не был хорошим зятем, можешь ты быть другом без лукавства? Иди себе. Тот, кто не соблюл доверия зятя, не соблюдет и дружбы друга». Делать нечего – Филиппик постригся в монахи и ушел в обитель[618].