«Священные войны» Византии

Хотя солдаты и волновались перед предстоящими битвами, но настрой войска был такой, что все дружно воскликнули: «Всюду, куда бы ты ни пошел, мы будем с тобой – на жизнь и на смерть; да превратятся все враги твои в прах перед ногами твоими, да сотрет их Господь Бог наш с лица земли и прекратит порицание свое людьми»[674]. А Георгий Писида, один из близких вельмож, обратился к царю с такими словами: «Император! ты надел черные сапожки, но ты окрасишь их в красный цвет в крови персов!» На что Ираклий, повернувшись к патриарху Сергию, воскликнул: «Я предаю город и моего сына в руки Пресвятой Девы и твои!»[675]

Плавание царя продолжалось всего один день, хотя и не было лишено волнений – в какой-то момент корабль императора сел на риф и Ираклий принимал деятельное участие совместно с матросами в высвобождении его из плена природы, поранив при этом свою руку. К слову сказать, после данного происшествия Ираклий стал бояться морских путешествий и всегда предпочитал сухопутные маршруты, даже если они и были длинны.

В гавани Пилы, возле древнего Исса, где некогда Александр Македонский разбил в первом сражении персидское войско, он оставил корабль и отправился верхом к армии, которую еще нужно было доукомплектовать. Выбор этого места был далеко не случаен, поскольку своим умелым маневром император почти отрезал персидскую армию, стоявшую у Халкидона, от Персии. Постепенно продвигаясь по направлению к Востоку, Ираклий собирал из старых полков новые боевые отряды и постоянно обучал их воинскому строю и военному искусству. В отличие от прежних лет армия Ираклия почти сплошь состояла из византийцев, и лишь некоторая ее часть формировалась из наёмников – в основном, как указывалось выше, из славян.

Следует отметить способ, которым император поднимал дух своих солдат. Он часто обращался к воинам с горячими речами, в которых напоминал им о бедствиях соотечественников, оказавшихся под властью персов, грабеж церквей и утрату Креста Господня. Очевидно, царь был хорошим организатором и оратором (мы можем убедиться в этом и сами, ознакомившись с его речами), поскольку солдаты искренне сдружились со своим полководцем и горели желанием идти в бой за веру, царя и отечество. Весна и лето прошли в подготовке к войне, и лишь осенью Ираклий с армией подошел к Каппадокии, где располагался с войсками Шахрбараз[676].

Император действовал очень грамотно и осторожно: конные разъезды византийцев выдвинулись далеко вперед на разведку и обеспечивали безопасность продвижения римских войск. Осторожность оказалась не напрасной – в один момент разведчики встретились с конным разъездом арабов, служивших персам, и разбили его. Пленных солдат Ираклий помиловал и даже принял на свою службу – с тех пор они верно служили ему в течение всех последующих кампаний на Востоке. Обезопасив Константинополь от первой, самой страшной опасности, Ираклий оставил армию на зимовку, а сам вернулся в столицу.

В дальнейшем персы вынуждены были столкнуться с тем неприятным для них фактом, что в лице Ираклия им неожиданно встретился очень искусный полководец. Император настолько умело маневрировал, что вынудил Шахрбараза оставить свои крепкие позиции и догонять римское войско, которое уже угрожало вторжением в Персию. Начало зимы прошло в бесцельных для персов маневрах, и в начале февраля 623 г. враги наконец выстроились для битвы.

Как выяснилось, Ираклий обошел Шахрбараза еще и в умении вести разведку. Тонкость маневра заключалась в том, что Хосров отдал приказ двум своим полководцам воссоединиться для совместного наступления на византийцев. Но разведчики Ираклия перехватили этот приказ и император подменил его другим, в котором от лица Хосрова велел одному из персидских военачальников, квартировавших с войском у Босфора, ни при каких обстоятельствах не оставлять этой местности, успокоив того тем, будто римляне уже разгромлены. В результате в завязавшемся сражении Шахрбараз был наголову разбит[677].

Успех был полным и поднял боевой дух римской армии. Византийцы уже настолько свыклись к тому времени с мыслью, что персы их побеждают, что не смели верить своей победе, благодаря Бога и царя за счастливый исход сражения. «Те самые, – пишет летописец, – которые не смели смотреть на пыль от ног персов, те самые теперь грабили их шатры»[678].

После победы Ираклий написал письмо Хосрову, в котором настоятельно рекомендовал тому заключить мирный договор, и тональность обращения была уже совсем иной. Отпустив войско на зимние квартиры в Понт, сам царь поспешил в Константинополь[679].

«Кого Бог хочет наказать, того лишает разума», – гласит старая пословица. Хосров еще не почувствовал той перемены, которая произошла на театре военных действий. Он по-прежнему считал успех Ираклия локальной победой, достигнутой исключительно вследствие нерасторопности персидского полководца, не более того. Когда Ираклий, уладив дела в столице, вернулся в марте 623 г. в Никомедию, его ждало ответное послание Хосрова, написанное в неподобающем и уничижительном стиле.