«Священные войны» Византии

Как видим, св. Максим категорично отказывался признать вину императора Константа II в преступлениях против папы св. Мартина и вообще в появлении «Типоса», и это справедливо, если учесть возраст царя в тот период времени. Другое дело, что последующее осуждение Исповедника лежит и на совести императора.

Надо сказать, что пытались воздействовать на святого не только царские чиновники, но и духовные лица. Летом 655 г. в его тюремную камеру вошли Антиохийский патриарх Макарий (653—680) и Константинопольский патриарх Петр. На их вопрос Исповедник и его ученики подтвердили отказ признать «Типос», и это было положено в основу обвинительного заключения. Все трое по приговору суда были сосланы в дальние земли, а прп. Максим – в город Бизию. Но и там он не был оставлен вниманием императора.

14 августа 656 г. к нему явились послы от царя и Константинопольского патриарха, которые попытались в диспуте убедить святого в ошибочности его позиции. Примечательно, что, когда послы сказали: «Просит царь и патриарх чрез нас узнать от тебя, по какой причине ты не имеешь общения с престолом Константинопольским?» – святой задал встречный вопрос: «Имеете относительно сего письменное приказание от благочестивейшего царя (выделено мной. – А. В.) и от патриарха?»[871] Будучи на пороге смерти – св. Максиму было уже более 80 лет, твердый в своей вере, Исповедник по-прежнему не считал царя виновником своих несчастий и демонстрировал уважение к его сану.

Но общение закончилось тем, что сами оппоненты Исповедника просили императора отправить посольство к Римскому епископу, чтобы окончательно решить вопрос о воле в Христе. Констант II радостно приветствовал эту идею, и в Бизию даже прибыл его посланник с приказом царя перевести св. Максима в монастырь св. Феодора, где ему приготовили соответствующее его годам и авторитету помещение и содержание.

Но для начала император попросил Исповедника принять «Типос», обещая впоследствии выполнить все его условия. «Так как весь Запад и все разномыслящие на Востоке, – писал Констант II св. Максиму, – взирают на тебя и все из-за тебя бунтуют, не желая иметь с нами общения из-за веры, то да побудит тебя Бог приобщиться к нам на основе изданного нами “Типоса”. И мы выйдем сами в Халку и облобызаем и возложим на вас нашу руку и со всякой честью и славой введем вас в Великую церковь и станем вместе с тобой на том месте, где обычно становятся цари, и вместе справим обедню, и приобщимся честных и животворящих Тайн животворящего Тела и Крови Христовой. И мы тебя провозгласим нашим отцом, и будет радость не только нашему царствующему граду, но и всей Вселенной. Ибо мы уверены, что если ты вступишь в общение со святым нашим престолом, то соединятся с нами все отколовшиеся от общения из-за тебя и твоего учительства»[872].

Однако Исповедник строго стоял на своем, а потому был сослан еще дальше, в Перберис, где пробыл до конца 661 г. Затем его и учеников привезли в Константинополь, где был произведен новый суд и назначено новое, суровое и страшное наказание. Заметим, что по свидетельству прп. Максима, приговор о его анафематствовании был произнесен царем и Константинопольским патриархом по предписанию (!) Римского епископа[873].

Префект города распорядился отсечь св. Максиму правую руку и урезать язык, после чего преподобный был вновь отправлен в ссылку в Лазику. 8 июня 662 г. мученик прибыл к месту изгнания, а 13 августа 662 г. св. Максим скончался. Рассказывают, что перед смертью он удостоился чудесного видения от Бога, после чего назвал братии день и час своего ухода из жизни. А после погребения над могилой св. Максима еженощно горели три светильника неземного происхождения[874].

Комментировать это противостояние царя и св. Максима Исповедника очень непросто. Разумеется, по существу Исповедник был прав, и именно его деятельность в ходе Латеранского собора и после него стала прелюдией будущего VI Вселенского Собора и торжества Православия над монофелитством. Но следует учесть и другие обстоятельства дела. Обратившись с посланием к святому, царь продемонстрировал тому величайшую честь и уважение, пообещав выйти встречать его, простого монаха, в пригороде Константинополя, как очень уважаемого гостя. Таких почестей удостаивались Римские епископы, несколько раз посещавшие столицу Империи, победоносные полководцы и сами цари. В данном случае формальный статус лица явно не соответствовал ожидавшимся торжествам. И отказ Исповедника был воспринят, конечно, как прямое оскорбление василевса.