…Уже в Жыдовском аэропорту началось Говно. Мохнатый Жыд-пограничник с зеленым облезлым хвостом нагло уставился на Меня и дерзко спросил:
— Православный?
— Ты охуел, Мудак? — гордо отвечал Я. — Застегни ширинку и глянь в ксиву.
Поганый недоверчиво раскрыл паспорт. Читать он умел плохо. Их Преподобие терпеливо ждал. Очень хотелось жрать.
— Бурунди, — наконец разобрал пограничник, — где это? Сруль! — позвал Идиот напарника, толстого Жыда с песьей головой и парой мелких рожек. — Сруль, про Бурунди слышал?
Напарник помотал шеей и раскрыл справочник.
— Вот оно, Бурунди ебаное. «Население — макаки и черножопые. Вероисповедание — Жыдовское. Православные истреблены еще в прошлом веке.»
Жыда с хвостом как подменили. Теперь он уже мне Жопу готов был лизать.
— Добро пожаловать в Адъ и в Израиль, уважаемый господин Макака и Черножопый! У нас тут Жыды… Сегодня праздник — все смеются, танцуют и водят хороводы. Вы, господин, получите массу удовольствия.
С отвращением пересекал Я здание аэропорта. «Молчать! Это тебе не Царствие Небесное. Ты в тылу врага!», — прозвучал в мозгах голос Дедушки. «Слушаюсь», — пробормотал Я и вышел на улицу.
Дул мерзкий ветер. Какие-то птицы клевали Хуйню. Пахло Говном.
Я был в Аду и в Израиле. Где Жыды…
"Но даже в зимнюю пору, когда бывают дожди, в Аду и Израиле всегда светит солнце, будто не желая хотя бы на время покинуть эту страну."
Грязная Жыдовская пропаганда.
Никакого, в Пизду, Солнца не наблюдалось. Грязные тучи низко зависали над деревянным, сарайного вида — аэропортом. Вокруг раскинулась гигантская Помойка, в которой копошились люди и животные разных видов. Ветер усиливался и над Помойкой время от времени возносились консервные банки, тряпки, старые советские рубли и иные предметы народного потребления. Смрад стоял чудовищный. Невдалеке послышался вой.
Я оглянулся. Никого вокруг, кроме тех — на Помойке. Только теперь до Меня дошло, что все остальные пассажиры рейса «Бурунди — Адъ и Израиль. Где Жыды…» действительно были Жыдами, ибо на паспортном контроле для иностранцев Я оказался один. Но куда они все делись?
Вой нарастал. «Ни Хуя себе! — сказал Я себе, — а как же добираться до Телявифа? Ни такси, ни рикши, ни говновоза какого…». Было холодно. Хотелось жрать. Вой усиливался. Из за угла сарая-аэропорта, не спеша застегивая ширинку, вышел Жыдовский Мент. Обрадованный, Я направился к нему.
— Шолом, товарищ. Не подскажете, а где тут транспорт или — Блядь — есть тут Хуйня какая-нибудь, чтобы до Телявифа добраться?
Менту было скучно. Мент был любезен.
— Ни Хуя, товарищ. Дороги затоплены Ссаками. Тут был транспорт — два погоняльщика Ишаков — Кац и Шмац. Но через такой потоп ни один Ишак, даже бронированный не просрется.
— Кто же затопил дороги? — поразился Я.
— Гнев Божий, — равнодушно отвечал Мент, — у этой семейки такое бывает. Приступами.
«Ну, Дед, спасибо, — разозлился Я, — хоть бы предупредил, старый Мудак!»
— А куда же делись остальные пассажиры? Я иностранец, местных порядков не знаю…
— Ясно, что Вы иностранец, раз прошли контроль так быстро…
— Неужели для соотечественников процедура сложнее? — вновь изумился Я.
Мент взглянул на Меня снисходительно и кратко пояснил:
— Их сейчас пиздят дубинами в подвале аэропорта.