Священный изумруд апостола Петра

Воины сражались долго, от утренней зари до полудня, и все время, пока они сражались, черные тучи собирались над поляной, а в ветвях деревьев, в густых зарослях колючих кустов раздавались странные звуки – скрип и стук, рычание и вой. Должно быть, древние боги пытались помочь Белому Волку в поединке с новым вождем.

Но когда наступил полдень, разошлись черные тучи и солнце выглянуло в просвет, и в ту же минуту Рагнар ударил Белого Волка своим мечом, и пронзил его грудь, и Белый Волк упал мертвым.

И в густых зарослях раздались жалобные крики, и стоны, и рыдания, а потом наступила тишина – должно быть, древние боги ушли дальше на север.

И тогда дружинники один за другим подошли к Рагнару, и преклонили колени, и сказали, что готовы принять новую веру, потому что видели ее силу.

И Рагнар окропил своих дружинников водой, и крестил их Святым Крещением, и приняли они свет истинной веры.

И с того дня несли они свет истинной веры всем племенам скудной северной земли, и слава Рагнара и его верной дружины гремела по странам Севера.

Женщина средних лет, с волосами цвета темного меда, оторвала взгляд от микроскопа и подняла голову. Большая черная собака, лежавшая у ее ног, тоже насторожилась – но на мгновение позже хозяйки.

Елена Юрьевна – а именно так называли эту женщину ее немногочисленные знакомые – едва заметно улыбнулась. Пока что у нее все хорошо с чутьем. Лучше, чем у собаки.

А еще на секунду позже в дверь деликатно постучали.

– Входи, Фелипе! – проговорила хозяйка своим красивым, мелодичным голосом. Она узнала своего верного слугу по стуку. Впрочем, никого, кроме него, здесь и не могло быть.

Дверь открылась, и в комнату безмолвно вошел невысокий худощавый мужчина в черном, с немного раскосыми желтыми глазами на оливково-смуглом лице.

– Здравствуй, Фелипе! – приветствовала его Елена Юрьевна. – Какие новости?

По-прежнему безмолвно Фелипе подошел к столу и положил перед хозяйкой несколько фотографий.

Елена Юрьевна придвинула фотографии ближе, внимательно рассмотрела их.

На всех фотографиях была изображена невзрачная женщина неопределенного возраста в голубом рабочем халате.

Женщина лежала на полу в неудобной, неестественной позе, неловко подогнув левую ногу.

И эта поза, и пустые, широко открытые глаза однозначно говорили о том, что женщина мертва. О том же говорил и землистый цвет ее кожи, и при жизни не отличавшейся здоровым румянцем.

– Вот как, – проговорила Елена Юрьевна, отодвигая фотографии. – Значит, и она не справилась с заданием. Значит, и ее репутация оказалась преувеличенной. Вот и верь после этого самым лучшим рекомендациям! Что же делать, Фелипе?

Елена Юрьевна взглянула на своего слугу, безусловно, не ожидая от него ответа: во‑первых, он был глухонемым, во‑вторых, она никогда ни с кем не советовалась, принимая важные решения исключительно самостоятельно.

– Ни на кого нельзя положиться, – проговорила она недовольным голосом. – Если бы я могла сделать это сама… впрочем, – в глазах у нее мелькнул живой огонек, – впрочем, есть еще один вариант… Фелипе, подай-ка мне новый, незасвеченный телефон!

Антон Басаргин проводил взглядом отъехавшую машину и скрипнул зубами от бессильного бешенства.

Его похитили, его заставили подписать бумаги, которые он подписывать не хотел и не собирался, и после этого высадили из машины в дурацком спальном районе. Буквально выкинули на улице! Хорошо хоть, телефон вернули!

Басаргин был зол как никогда в жизни.

И больше всего он злился не на тех людей, которые стояли за его похищением, – в конце концов, для них это только бизнес и он сам прежде поступал таким же образом. Больше всего он злился на свою бездарную охрану, которая допустила, чтобы его похитили, и на тех троих, двух мужчин и женщину, которые скрутили его на раскопках. Скрутили и доставили конкурентам, как посылку.

Впрочем, охранники уже получили свое, их убили на месте.

А с теми тремя подонками он непременно разберется… он не может оставить их безнаказанными!