Священный крест тамплиеров

Эва подошла к двери, на которой был нужный ей номер, неуверенно постучала. Ничего не произошло, тогда она постучала громче. На этот раз из-за двери донесся приглушенный женский голос:

— Войдите.

Она толкнула дверь и оказалась в узкой комнате без окон, в которой были еще четыре двери. Напротив входа, за столом с компьютером и несколькими телефонами, сидела ярко накрашенная девица с короткой темной стрижкой, которая взглянула на Эву свысока и проговорила, растягивая слова:

— Вы к кому-у?

Эва узнала этот голос. Именно эта девица болтала в туалете со своей подружкой, именно она сказала о том, что на месте взрыва нашли фрагмент коричневого женского чемодана.

— Вы к кому-у? — повторила секретарша, и в ее голосе прозвучало чувство превосходства человека, приближенного к власти, над простыми смертными. То чувство, которое писатель Достоевский называл административным восторгом.

«Ничего, подруга, — подумала Эва, — недолго тебе здесь работать, если ты так болтаешь! Вылетишь отсюда в два счета!»

Конечно, она не выдала своих мыслей ни словом, ни взглядом. Вместо этого, скромно потупив глаза, Эва проговорила:

— К Семибоярову.

— Ах, к Артуру Альбертовичу! Одну минуточку, сейчас я узнаю, свободен ли он.

Девица сняла трубку с одного из телефонов и проговорила:

— Артур Альбертович, к вам тут… — она прикрыла трубку ладонью и тихо спросила Эву:

— Ваша фамилия!

— Стрижева.

— К вам тут гражданка Стрижева. Пропустить?

Выслушав ответ, девица положила трубку на рычаг и снисходительно проговорила:

— Можете войти! — показав глазами на вторую слева дверь. — Артур Альбертович вас ожидает.

Эва толкнула эту дверь и оказалась в небольшом полутемном кабинете. Здесь было окно, задернутое плотной темно-зеленой шторой, отчего все вокруг казалось зеленоватым, как будто Эва оказалась под водой. В детстве Эву водили на оперу Римского-Корсакова «Садко», так вот там, в сцене подводного царства, было такое таинственное зеленоватое освещение. Это впечатление усиливалось оттого, что на столе стояла включенная лампа с зеленым абажуром.

Стол был чистым, на нем лежала только одна раскрытая папка и стоял старомодный телефонный аппарат — не с кнопками, а с наборным диском, в центре которого была закреплена круглая металлическая пластинка с какой-то надписью.

За этим столом сидел человек неопределенного возраста, очень худой и бледный. Кожа его была такого зеленовато-серого оттенка, как будто вся жизнь этого человека протекала под землей, в сыром и темном подвале, и он никогда не видел солнца. Хотя, возможно, все дело было в зеленой шторе и такой же настольной лампе.

— Присаживайтесь, — буркнул хозяин кабинета, указав кивком на единственный стул по другую сторону стола.

Эва села. Теперь, когда она была ближе к столу, она сумела прочесть надпись на телефонном диске.

«Будьте бдительны. Телефон не обеспечивает полную секретность разговора».

Мужчина поднял на нее взгляд, оторвавшись от созерцания папки. Глаза его оказались красными, как у кролика. Эва подумала, что он, должно быть, плохо переносит солнечный свет, оттого и сидит с задернутыми шторами.

— Гражданка Стрижева? — проговорил он бесцветным, невыразительным голосом.

— Да, это я… — ответила Эва.

Хотя взгляд этого человека и сама обстановка его кабинета произвели на нее странное впечатление, так что она теперь ни в чем не была уверена, даже в собственном имени.

Семибояров уставился на папку и некоторое время изучал ее содержимое, затем снова поднял глаза на Эву и проговорил:

— Как же так получилось, гражданка Стрижева?

Эва ждала продолжения, но его не последовало. В кабинете нависло тяжелое молчание, от которого зеленоватый подводный сумрак стал еще гуще.

— Что вы имеете в виду? — спросила Эва, когда это молчание стало невыносимым.

— Я имею в виду, что вы сели в автобус в Таллине, но когда автобус был… э-э… уничтожен, вас в нем не оказалось?

— Ах, вот вы о чем! — Эва вспомнила безобразную сцену на автозаправке, вспомнила ее так ярко, как будто снова ее пережила. Перед ней снова возникло раскрасневшееся, злобное лицо той фурии, ее идиотские обвинения…

С другой стороны, может быть, именно ей, той сумасшедшей, Эва обязана жизнью. Ведь если бы она не опоздала тогда на автобус, она погибла бы в аварии… или это была не авария, а умышленный, подготовленный кем-то взрыв?

— Вот вы о чем! — повторила Эва и придвинулась ближе к столу. — Понимаете, я вышла из автобуса на автозаправке…

— Зачем? — перебил ее следователь.

— Ну как зачем? Ноги размять, воды купить… в туалет зайти…

— Где?

— Что — где?

— Где была эта автозаправка?

— А! Это рядом с поселком… как же он называется? Берег… или Бережок…

Следователь заглянул в папку и поправил ее:

— Бережки.

— Да, точно, Бережки.

— Это всего в двадцати километрах от Петербурга. Что, вы не могли подождать еще полчаса?

— Ну, знаете! — Эва возмутилась, но быстро взяла себя в руки и проговорила сдержанно: — Автобус же все равно остановился, многие вышли размяться. Дорога долгая, все тело затекло…

— Вы правы, многие вышли — но все потом вернулись и поехали дальше. А вы не вернулись. Почему?