Священный цветок. Чудовище по имени Хоу-Хоу. Она и Аллан. Сокровище озера

– Да черт с твоими снами! – не вытерпел я. – Собери людей и беги… Нет, постой! Сейчас либо уже поздно, либо на корабле все уладилось. Готовь охотников, я пойду вместе с вами. Багаж переправим потом.

Менее чем через час мы были на набережной, недалеко от верфи, на которой стояла «Мария». Теперь там великолепный Дурбанский порт, но в прежние времена портовые сооружения удивляли примитивностью. Странное же сборище представляли мы! Впереди шел я, одетый более или менее прилично, следом ковылял Ханс, в грязной широкополой шляпе и засаленных вельветовых брюках, затем напомаженный Сэм, в европейском костюме, при котелке и ярко-синем галстуке в красную полоску. Он выглядел бы щеголевато, если бы не недавнее купание. За ним шагал суровый Мавово с отрядом охотников. На голове у каждого красовалось исикоко, черное восковое кольцо, прикрепленное к коротким волосам. Вид у туземцев был весьма свирепый. По новому закону они не имели права появляться в городе вооруженными, поэтому мы уже отправили на «Марию» ружья и копья, которые обернули циновками, а их широкие наконечники обмотали сухой травой.

Каждый охотник держал в руках дубину из красного дерева. Шли они по-военному, по четыре в ряд. Правда, едва мы сели в большую лодку, чтобы переправиться на корабль, их воинственный пыл испарился: эти люди, бесстрашные на суше, панически боялись незнакомой им стихии – воды.

Мы достигли «Марии», шхуны совершенно непримечательной, и взобрались на палубу. Первым я увидел Стивена Сомерса, который, как и рассказывал Сэм, сидел на кабестане с пистолетом в руке. Рядом, опираясь на фальшборт, стоял португалец Дельгадо, – похоже, он пребывал в сквернейшем настроении. Окружали его матросы-арабы такой же подозрительной наружности, как и он, одетые в грязное белое платье. Тут находился и начальник порта Като. Этот знаменитый и уважаемый джентльмен, подобно мне, отличался невысоким ростом и, как и я, пережил множество приключений.

Мистер Като сидел около люка со своей свитой и курил, не спуская глаз со Стивена и португальца.

– Приветствую вас, Квотермейн, – сказал он. – Я тоже только что прибыл сюда. Тут что-то стряслось, но я не говорю по-португальски, а джентльмен на кабестане ничего не объясняет.

– В чем дело, Стивен? – спросил я, пожав руку мистеру Като.

– В чем дело? – повторил Сомерс. – Этот человек, – он указал на Дельгадо, – хотел улизнуть в море со всем нашим багажом. Без сомнения, нас с Сэмом выбросили бы за борт, едва земля скрылась бы из виду. Но Сэм знает португальский, он подслушал их разговор, разобрался в их подлом плане, и я, как видите, нашел контраргументы.

Первым я увидел Стивена Сомерса, который, как и рассказывал Сэм, сидел на кабестане с пистолетом в руке.

Дельгадо попросили объясниться, и он, как я и думал, заявил, что хотел лишь подвести судно ближе к берегу и ждать нас там. Он, конечно, лгал и понимал, что нам ясны его намерения: скрыться с нашим добром и продать его, а Стивена и беднягу повара убить или высадить на необитаемый остров. Но где взять доказательства? Мы же были в большинстве, могли постоять за себя и защитить свое имущество, так к чему спорить? Я с улыбкой выслушал россказни Дельгадо и пригласил всех пропустить по рюмочке.

Потом Стивен доложил мне, что, когда я накануне вечером разговаривал с Мавово, Сэм, стороживший багаж на судне, прислал весточку с просьбой дать ему кого-нибудь в подмогу. Стивен знал, сколь боязлив наш повар, и, к счастью, сразу решил отправиться на «Марию» и заночевать там. Дальше все было так, как поведал мне Сэм, только за борт его не выбрасывали – он спрыгнул сам, когда столкновение с Дельгадо стало неизбежным.

– Вполне понятно, – проговорил я. – Все хорошо, что хорошо кончается. Счастье, что вы решили заночевать на шхуне.

Далее все пошло спокойно. Я послал нескольких кафров в сопровождении Стивена за остальным багажом, который был благополучно доставлен на борт «Марии». Вечером мы отплыли. До Килвы добрались прекрасно. Бриз гнал нас по морю, такому спокойному, что даже Ханс, по моему мнению, худший моряк на свете, и зулусские охотники не чувствовали тошноты, хотя, как выразился Сэм, «отвергали пищу».