Святая Анастасия Сербская. Чудеса и пророчества

Дал он ей и столько ума, чтобы уметь прокормиться, и знать, как спастись. Всё Господь управил. Никто о ней не заботится, никто её не оберегает, а она опять же жива, здорова, сыта и весела. Сама вырастает, сама кормится, сама себя хранит и опять с радостью скачет с ветки на ветку. Не жалуется, не скулит, не подаёт голос».

«Ты права, сестро Анастасия. Только люди не в состоянии молча нести свой крест», – сказала Феодора. «Слушая тебя, я в мыслях помянула Святую Землю, Иерусалим, Божьего избранника Иоанна Крестителя. Ему не было и двух лет, когда он остался жить в пустыне один, без кого бы то ни было близкого.

Убили его отца, первосвященника Захарию у алтаря в поисках новорождённого Мессии, а на сороковое утро упокоилась и его мать, Елисавета, тётка Богоматери Марии. Всё это сделали, ты знаешь лучше меня, воины пресловутого царя Ирода, который в желании своём иметь как можно больше богатства и власти думал жить вечно. А маленькому Иоанну защитой стали песок и камень, теплом сердца – Солнце и Месяц, пищей – растения пустыни, постелью – скалистый край Иудеи и Палестины. Спасением от зверей был ему ветер, а каплями росы лечил он все свои детские болезни. И вырос он, понимая жизнь лучше всех тех, кто о жизни непрестанно говорит и кто в домах своих имеет роскошь в изобилии».

Анастасия посмотрела на небо, которое прояснилось, и добавила:

«Ах, благой Бог, Который может всё и везде. Да, Иоанн, как ты говоришь, является доказательством милости Божией, в которой ему не было отказано, исцеляющей ему раны, полученные от камней и песка, утешающей сердце даже в тяжелейших несчастьях, небесной пищей, душу укрепляющей верой от рождения побеждающей все несчастья. Творящих несправедливость он не ненавидел, но указывал на несправедливость. Звезду Денницу встречал, стоя на коленях на каменистом песке, в молитве, так, как позже и пришествие Иисуса на святую реку Иордан, на крещение. И так он оставался допоздна. До вечерних молитв, которые он заканчивал в полночь, когда взгляд благодарности направлял он в небо, уверившись, что все звёзды полностью утратили свой блеск. Как таковой пророк и святой, Богом данный, он мог Господа крестить на Иордане».

Вспоминая о той жизни в пустыне нисколько не случайно среди высоких растений и сплетённых между собой ветвей, они обошли дерево, стоящее на тропинке, пошли дальше через лес, который в некоторых местах, из-за низких облаков, принимал, как казалось Феодоре, враждебный вид.

Анастасия чувствовала страх спутницы и рассказом о милости Бога и Его защите над каждым, кто Ему искренне молится, и всеми, кто существует на земле, отвлекала её от грустных мыслей и неприятных ощущений, вызванных высокими деревьями, сквозь которые они шли.

Гром прогнал зверей

Вдали, с обеих сторон тропинки, монахини услышали завывание диких зверей. Дыхание замерло в груди Феодоры, она слегка вздрогнула, ничего не сказала, но лицо её побледнело.

«Сколько ещё примерно нам идти до нашей церкви?» – спросила младшая монахиня.

«С Божией помощью не должно бы быть долго, лишь бы дойти. Ты устала?»

«Нет, но меня напугал волчий вой».

«Они дают знак, когда о чём-то предупреждают, – сказала Анастасия, посмотрела наверх и убеждённо добавила: – Не бойся. Мы пошли во имя Господа, и Он не позволит нам пострадать на этом пути».

Они двинулись быстрее. Ноги их промокли, обувь была забрызгана грязью, хотя им удавалось обходить лужи на тропинке.

«Я и далее уверена, что не ошиблась, что отказалась от сопровождения. Это не пристало монахиням. Мог и мой Растко прибыть на Святую Гору на коне, но туда, в эту великую святыню, в Сад Матери Божией, он ушёл босой, пешком».

«Именно так, сестро Анастасия, он показал, что он Божий, а потом уже царский сын. С вами, с тобой и Неманей, я замечала, что принц Растко с малых лет привержен Господу, а физически он очень похож на тебя. Его серьёзное, но очень мягкое выражение лица, хотя и редко улыбающееся, почти соответствует твоему.

Помню, когда он родился, будто вчера это было, он был действительно красивым младенцем. Мальчик быстро развивался, улыбался ещё в пелёнках. А затем начал быстро расти. Я учила его первым греческим буквам, а он их писал крупно, старался, чтобы они выглядели как можно красивее, и громко повторял слова, переводил их на сербский», – вспоминала Феодора[10]. – Он не переживал за то, что другие дети играют на улице, не желал слушать пустые рассказы старших».

Анастасия молчала, и Феодора продолжила:

«Он во всём отличался от других детей. Больше других он любил слушать о Господе Иисусе Христе и его апостолах. Он себя не чувствовал царским сыном, ещё меньше – принцем, и никому не завидовал. Вот тогда я поняла, что Растко не обычное дитя и что его Господь по жизни уведёт далеко от родного дома. Всё же кое-что я не смела тебе сказать».

«Что?»

«О Растко…»

«А что это, что я о нём не знаю?» – спросила она задумчиво.

«Я расскажу тебе», – сказала Феодора, но в это время молния ударила вблизи них, и гром сильно сотряс землю.