Святая Блаженная Ксения Петербургская

Точно огнем обожгла меня мысль: «А что, если это уже начинается!»

Дело в том, что мой батюшка свекор страшно порой запивал и умер от удара, так что это явление могло быть наследственным. При одной мысли о такой возможности я вся холодела, но так как выяснить этот вопрос могло только время, то и я решилась терпеливо ждать.

Наутро мой муж встал бледнее обыкновенного, но был хотя и задумчив, однако по-прежнему ласков и тих. О вчерашнем не упомянул ни слова, не вспоминала и я.

Прошла неделя, и я уже начала успокаиваться, как вдруг повторилось опять то же самое, только в сильнейшей степени, и с тех пор не стало даже места сомнениям: муж запил – да так, что пил почти без просыпа…

Протянулось несколько ужасных месяцев, почти год. От службы ему отказали, а у меня в это время родился уже третий ребенок.

С квартиры мы давно переехали и жили все в маленькой комнатке на Песках исключительно тем, что я зарабатывала шитьем белья. Но много ли можно было заработать с тремя малыми детьми на руках!

Нужда, страшная нужда подкралась к нам: мы задолжали и в лавке, и своей квартирной хозяйке уже за два месяца.

Что было делать?

Помню, как раз накануне срока платежа за третий месяц, вечером, когда муж мой и дети преспокойно спали, хозяйка явилась ко мне и объявила, что если я завтра не заплачу за квартиру или, по крайней мере, не брошу «пьяницу» мужа, которого она больше держать у себя не желает, то она попросту выгонит всех нас на улицу.

Что я могла ей ответить?

Измученная заботами и трудами, я так ослабела, что чувствовала, что если она что-нибудь скажет еще, то мне сделается дурно: сердце уже начинало усиленно биться, и, скрепя его, я ответила ей:

– Дарья Карповна! Я вас прошу, оставим этот разговор сегодня, а завтра я вам дам ответ.

– Хорошо, – сказала она, вставая, но, отойдя к двери, обернулась еще раз и напомнила мне о своей угрозе.

Лишь только дверь затворилась за ней, как я, посмотрев на портрет своей матери, бессильно уронила голову на руки и горько заплакала.

– Матушка милая, – как стон вырвались у меня слова, – зачем, зачем ты забыла меня, твою бедную дочку! Помолись за меня, родная! Молитва матери спасает со дна моря. Вразуми, научи, что мне делать! Нет силы, нет возможности больше так жить!..

До последней этой минуты я неотступно, с глубокой верой, молила Господа спасти моего мужа от роковой страсти, но Господь как бы не благоволил услышать меня. Но это лишь только казалось, на самом же деле Он, милосердный, по Своему неизменному завету слышит каждую нашу молитву, но иногда, желая прославить Своих угодников, требует от нас, грешных, чтобы мы прибегали к их заступничеству, и по их, угодным Ему, молитвам исполняются во благих наши желания.

Это-то именно и произошло со мною.

После моего обращения к покойной матушке я хотела приняться за работу, но, измученная и нравственно, и физически, как сидела, так и забылась, склонив свою голову на стол.

Долго ли я пробыла в таком состоянии – не помню, но только вот что случилось со мной в это время.

Я увидела перед собой незнакомого юношу, одетого просто, по-мирскому. Он протянул мне правую руку и повелительно сказал: «Идем!»

Точно невидимая сила подняла меня, и я без возражений последовала за ним. Долго мы шли, совершенно молча, по длинным и темным улицам, но как бы даже не прикасаясь к земле, пока наконец не остановились перед большим садом. Всмотревшись, я заметила сквозь решетку ворот белые кресты, стоявшие как привидения среди ночного мрака, и, с ужасом отступая назад, прошептала: «Кладбище!»

– Да, кладбище, – спокойно повторил мой спутник, – много покоится здесь людей праведных; их ли боится раба Божия Мария?

И, не ожидая моего ответа, он крепко сжал правой рукой мою руку, а левой слегка толкнул запертые ворота, которые тихо, без шума, отворились перед нами.

Я заметила среди ночного мрака мерцавший вдали свет и, обрадовавшись, почти крикнула: «Свет!»

– Иди к нему! – сказал мне мой спутник и, прибавив: – Давно пора, тебя там ждут, – незаметно исчез, оставив меня совершенно одну.

Мне стало так страшно, что я бегом пустилась бежать по направлению к свету и, добежав уже до самой светлой точки, увидела, что стою перед часовней, из которой исходил свет, подобный синеватому бенгальскому огню.

Всмотревшись, я узнала могилу Блаженной Ксении, где бывала еще с матушкой.

Сквозь закрытую дверь было слышно пение: «Вечная память!» Я вошла и увидела свою мать, низко склонившуюся над могильной плитой. Из глаз моей матушки текли слезы в таком изобилии, что вся плита, казалось, плавала в них. Я простерла вперед свои руки и с криком: «Матушка!» – пришла в себя.