Святая юность

Следствие по угличскому делу закончилось страшной несправедливостью: Нагие были перевезены в Москву, и царь, по проискам Годунова, наложил на них свою опалу. Их пытали, но и пыткой не добились того, чтобы они признали самоубийство царевича; всех братьев Нагих разослали по разным городам в темницы. Царицу Марию насильно постригли в иноческий образ, с именем Марфа, и заточили ее в диком и пустынном месте, на озере Пустоозерском близ города Череповца.

Пострадал и град Углич: и на него простерлась опала. Тела всех убитых врагов царевича были вынуты из позорной ямы и преданы земле с честью. Около двухсот посадских ответили головой за их любовь к царевичу, многих заточили в темницы, а из ссыльных угличан в ледовитой пустыне устроили новый город Пелым. Именитый Углич, славившийся своими двенадцатью обителями, тремя соборами, полутораста церквами и тридцатью тысячами жителей, с тех пор опустел. Даже набатный колокол Спасского собора, бывший виной мятежа, был сослан в Сибирь вместе с людьми, вставшими на ноги тогда, в тот страшный день, по звону его, и долго висел в Тобольске, в храме Всемилостивого Спаса. Только недавно этот опальный колокол возвращен был в Углич.

Казалось бы, все было заглушено или умерло, но нельзя было заглушить молвы народной об усопшем царевиче, и глухой ропот, тщетно подавляемый, все возрастал: никто не верил угличскому розыску, и Божия благодать утверждала память о царевиче Димитрии. От гроба его стали истекать чудеса; одно из таких чудес описано Пушкиным в его знаменитом «Борисе Годунове». Патриарх так рассказывает об этом исцелении:

В вечерний час ко мне пришел однажды
Простой пастух, уже маститый старец,
И чудную поведал он мне тайну.
«В младых летах, – сказал он, – я ослеп
И с той поры не знал ни дня, ни ночи
До старости; напрасно я лечился
И зелием, и тайным нашептаньем;
Напрасно я ходил на поклоненье
В обители к великим чудотворцам;
Напрасно я из кладезей святых
Кропил водой целебной темны очи —
Не посылал Господь мне исцеленья.
Вот, наконец, утратил я надежду,
И к тьме своей привык, и даже сны
Мне виданных вещей уж не являли.
А снилися мне только звуки. Раз
В глубоком сне, я слышу, детский голос
Мне говорит: встань, дедушка, поди
Ты в Углич-град, в собор Преображенья,
Там помолись ты над моей могилой.
Бог милостив – и я тебе прощу.
– Но кто же ты? – спросил я детский голос.
– Царевич я Димитрий. Царь небесный
Приял меня в лик Ангелов Своих,
И я теперь великий чудотворец.
Иди, старик. – Проснулся я и думал:
Что ж, может быть, и в самом деле
Бог Мне позднее дарует исцеленье.
Пойду – ив путь отправился далекий.
Вот Углича достиг я, прихожу
В святый собор и слушаю обедню,
И, разгорясь душой усердно, плачу
Так сладостно, как будто слепота
Из глаз моих слезами вытекала.
Когда народ стал выходить, я внуку
Сказал: Иван, веди меня на гроб
Царевича Димитрия. И мальчик
Повел меня – и только перед гробом
Я тихую молитву сотворил,
Глаза мои прозрели, я увидел
И Божий свет, и внука, и могилку».
Вот, государь, что мне поведал старец.
Я посылал тогда нарочно в Углич.
И сведано, что многие страдальцы
Спасение подобно обретали
У гробовой царевича доски…