Святая кровь

Здравомыслящий ученый в нем отвергал эту перспективу как невозможную. А внутренний голос уверенно возражал. Вторая книга Пятикнижия, Исход, описывает ковчег Завета как сундук в полтора локтя[115] в высоту и ширину, два с половиной — в длину. И локоть, на который ссылается Бог, по всей вероятности, был тогда отличен от того, который он сообщил Ною для строительства мореходного ковчега. Поскольку Моисей был египтянином, он применил египетский королевский локоть. По современным меркам, габариты ковчега Завета получаются три четверти метра в высоту и ширину и примерно полтора метра в длину.

И конечно, увиденный Амитом ящик, который на тележке вывозил из музея человек Коэна, вполне мог вместить реликвию.

Меньше чем за минуту он пересек аллею Кидрон и приблизился к Мусорным воротам — здесь прибывающие в Старый город автобусы с туристами останавливались и выгружали пассажиров для прохождения досмотра. К несчастью, очень малое расстояние от Музея Рокфеллера и значительная временная фора практически гарантировали, что раввин уже миновал ворота.

Чтобы не привлекать к себе внимание, Амит решил через ворота не ходить. Он свернул влево, где коричневый дорожный знак на английском и идише показывал направление в сторону Города Давида. Здесь Амит и прижал машину к бордюру.

Когда он выбрался из автомобиля, пара палестинцев, горбившихся на табуретках над нардами, принялись кричать на него на арабском, показывая пальцами на машину и довольно неучтивыми жестами веля убрать ее.

Не имея времени спорить с ними, Амит бросил ключ на нарды и сказал:

— Она ваша, дарю.

И направился к воротам.

66

Мозг раввина Аарона Коэна работал на пределе. Все складывалось отвратительно, и от его первоначального плана давно не осталось даже подобия. Убийства с самого начала предполагались — как в таком деле без жертвы. Однако очень тревожил тот факт, что киллер, которому был дан приказ убрать Амита Мицраки, об исполнении не доложил. Или археолог все еще жив?

Раввин вновь вернулся мыслями к мусульманину, который пробрался в туннель и умудрился разболтать кому-то с той стороны о том, что увидел под Храмовой горой, — событие, из-за которого пришлось резко ускорить ход операции. Кому он звонил? Какими могут быть последствия? Вариантов слишком много.

Но если и была ковчегу уготована судьба, то сейчас она находилась в руках Господа. После стольких, стольких веков Откровение вновь снисходит на Сион, и великие пророчества, которым дал жизнь две тысячи лет тому назад Иисус, наконец сбудутся.

— Выгружайте, — приказал Коэн своим людям.

Мужчина в синем комбинезоне Комитета древностей и белой каске с опаской посмотрел из-за плеча раввина на шестерых солдат АОИ, стоявших на посту у арки. Те перекуривали, ведя оживленный разговор.

— А как солдаты?

— О них не волнуйтесь, — сказал Коэн. — Эти ничего не поймут. А если вдруг полезут, сделайте все возможное, чтобы не подпустить их.

Обеспокоенный бригадир вопросов больше не задавал и начал выкрикивать команды людям у безбортового грузовика, сдававшего задним ходом под арку Уилсона.

Коэн наблюдал, как один из рабочих бригады подъехал на погрузчике, поднял вилочный захват и завел его под первый поддон. Двигатель подъемника зарычал от напряжения, и рама скрипнула под весом груза. Включился громкий прерывистый гудок — погрузчик, медленно двигаясь задним ходом, описал дугу и, выбрав место, осторожно опустил ношу на землю. Выгрузка второго поддона с камнем прошла по аналогичному сценарию.

Как только автопогрузчик ретировался на место парковки и двигатель его умолк, Коэн сказал бригадиру:

— Распакуйте их и сразу же заносите внутрь, ясно?

— Будет сделано.

— Мне надо приготовиться. Встретимся там.

Подойдя к белому фургону, Коэн открыл переднюю пассажирскую дверь и достал черный складной одежный саквояж и сумку. Затем направился вниз по ступеням к туннелю Западной стены.

67

— Виноват, командир, — сказал Енох, трусцой подбегая к Амиту за Мусорными воротами с сигаретой, зажатой в пальцах правой руки.

— Будь мы в Газе, я б заставил тебя писать рапорт алуфу,[116] — ответил с усмешкой Амит. — Но для гражданских пять минут опоздания простительны.

Пожав другу руку, он обнял Еноха.

— Молодец, что пришел, спасибо.

— Раз надо мир спасать — как тут не придешь? — сардонически улыбнулся он.

Образ Еноха, навсегда запечатлевшийся в памяти Амита, — болезненно худенький, застенчивый паренек, — никак не вязался со стоявшим перед ним мужчиной. Став, по меньшей мере, на тридцать фунтов тяжелее (и ни фунта жира!), Енох имел устрашающую внешность. По виду такой мог бы поднять автомобиль из жима лежа. Лицо тоже округлилось и стало более привлекательным, хотя его чуть портили немного костлявый нос и чересчур крупный подбородок.

— Так и не бросил? — Амит показал на сигарету. — Зачем гробишь себя? У тебя ж теперь семья.

Енох вздернул брови, затянулся напоследок, бросил окурок на землю и затоптал.

— Бросишь тут, живя в Иерусалиме и работая на разведку Израиля, — хмыкнул он. — Сигареты — моя самая малая тревога.