Святая кровь

Она вспомнила, муж говорил ей, что это была цитата из Платона, самая древняя ссылка на науку, ныне известную как археология. Может, и про это Аарон врал. Она ведь не знала греческого и прочесть, разумеется, не могла.

— Он сделал много чего, что вам не понравилось бы. Но значит, так Богу было…

— Нет, не было, — оборвал ее Амит. — Убийство не было Богу угодно. Ладно, времени у меня в обрез. Так что в ящике?

— Вы мне не поверите.

Девора покачала головой.

— А вы попробуйте.

Девора упрямо молчала.

Вместо нее ответил сын:

— Ковчег Завета.

— Джошуа! — укоризненно покачала головой мать.

— Благодарю, — как бы в оправдание Джошуа сказал Амит, однако это лишь еще больше встревожило ее.

— Мам, это уже неважно, — напомнил ей Джошуа.

Девора задержала взгляд на забинтованной руке сына.

То, что сотворил муж с плотью от плоти своей, было чудовищно. И в то же время неудивительно, поскольку никогда раввин не проявлял к Джошуа ни любви, ни уважения. Быть сыном в семье Коэна считалось немалой ответственностью. Только трудоспособный мог исполнять обязанности священника. Для Аарона Джошуа стал в первую очередь брешью в генеалогической цепи. Мальчик-калека не имел ни шанса посвятить себя служению Богу как кохен.

А учитывая зловещий прогноз состояния здоровья Джошуа, вероятность появления на свет внука была равна нулю. Также не следовало ожидать помощи от поврежденной генетики Джошуа, если бы дело дошло до искусственного оплодотворения. В итоге Джошуа никогда не сможет продолжить фамилию Коэнов и ее кристально чистую родословную — свой ихус.[113] Не говоря уже о том, что Девора смогла выносить лишь одного ребенка: после серии дермоидных кист яичников требовалась операция по их удалению. С самого начала болезни Джошуа Аарон так и не смог примириться с тем, что несовершенство следующего поколения могло проникнуть столь глубоко. Увлечение раввина генетикой переросло в одержимость.

И если существовала хоть малейшая возможность сохранить родословную, он будет ее искать.

Много лет он скрывал это от жены, однако Девора давно поняла, что с мужем творится неладное, нечто граничащее с манией. Было нетрудно представить, на что способен Аарон по отношению к другим. И сейчас, когда он столького достиг и возвратил ковчег на Сион, было совершенно непонятно, каким будет его следующий шаг.

Взгляд Амита перескакивал с матери на сына и обратно. Их лица были серьезны.

— Что — настоящий ковчег?

Отвечая Амиту, Девора по-прежнему не сводила глаз с руки Джошуа.

— Ковчег подлинный. — В ее усталом голосе будто звучали десятилетия крушений надежд. — Подлиннее не бывает.

— О боже… — пробормотал Амит.

Видя, что ни мать, ни сын не представляют угрозы, он опустил пистолет. Поначалу искренность женщины вызвала у него сомнение, но в ее полном муки взгляде Амит увидел что-то еще. Он оглядел комнату и увидел блестящий сейф-кейс на одном из стульев. Он подошел ближе рассмотреть его: дорогая модель с цифровым наборным замком. Атташе раввина? Может, в нем пропавшие свитки Мертвого моря?

— Это что?

Ответ миссис Коэн только усилил беспокойство Амита. Он спросил, кто должен будет за ним прийти. Ответ и на этот вопрос его не порадовал.

— Когда?

— В любой момент, — сообщила Девора. — Они в здании.

Амит перенес кейс в другой конец комнаты и дал женщине четкие инструкции, как провести передачу. Держа дверь под прицелом, он понизил голос.

— Вам надо спасать мессию! — выпалил вдруг Джошуа.

— Кого? — озадаченно спросил Амит.

— Женщину… Шарлотту. Ту, красивую, которую они увели с собой. Она — мессия.

«Мессия?»

Амит обернулся и посмотрел на миссис Коэн, надеясь по ее лицу убедиться, что ее сын потерял еще пару винтиков из головы. Но к его удивлению, Девора кивнула, подтверждая слова Джошуа.

— Это правда, — призналась Девора. — Она избранная. Разве вы не видите, что мой сын теперь ходит?

Было непросто переварить столько информации сразу. Сначала ковчег, теперь мессия? События развивались чересчур быстро.

— Она мессия, — прошептал Амит себе под нос. — Тогда расскажите мне о ней. И какое отношение она имеет к ковчегу. Также я должен знать, что задумал ваш муж.

63

— Ты глянь, как разнесло, — проворчал Квятковски, размотав пропитанное кровью полотенце с покалеченного предплечья.

Беспрестанно моргая, его налитые кровью глаза все еще слезились от химического ожога. Склонившись над раковиной, он повернул взвизгнувшие хромовые краны.

Наблюдая за тем, как его напарник с пепельно-серым лицом смывает последний слой крови, Орландо поежился: жесткой саржей полотенца Квятковски содрал часть застывшей в форме полумесяца коросты. Глубокая рваная рана разошлась, как улыбающиеся губы, кожа вокруг нее была жуткого багрового оттенка. Кровь зигзагом устремилась вниз по мышцам предплечья, и вода в раковине порозовела.

— Этот святоша крепко тебя зацепил.

Сунув окровавленное полотенце в мусорную корзину, он полоснул Орландо взглядом красных глаз.

— Да ему просто повезло, и все дела.