Святая Олимпиада и другие диакониссы древней Церкви

«Служба шла своим чередом. Заклинания уже были произнесены, миро и святая вода освящены; диаконы и диакониссы были на своих местах, обменивая одежды, и новообращенные по порядку погружались в купелях, – как вдруг страшное смятение послышалось у дверей и ряды солдат с мечами наголо наводнили внутренность храма. Они сначала схватили архиепископа, которого грубо влекли по переходам вон из церкви, невзирая на его протест; затем, разделившись на два отряда, одни побежали в крещальню, другие направились через неф церкви к амвону и алтарю. Вошедшие в мужскую крещальню очистили купели ударами мечей, без разбору поражая и оглашенных, и духовенство; в этой схватке многие были ранены “и воды возрождения человеков, – говорит нам один из свидетелей этих насилий, – были обагрены человеческой кровью”⁴⁶. В крегцальне женской зрелище было еще более прискорбное. Несчастные женщины, полуодетые, бросались по церкви в различные стороны в ужасе, с громкими криками⁴⁷. Солдаты, двинувшиеся к алтарю, силою отворили его двери и там произвели осквернения святыни, о которых одно воспоминание полвека спустя приводило в негодование церковных писателей, передавших нам об этом. Многие из этих грубых солдат были язычники, они подняли нечистую руку на Святые Дары, и Святая Кровь обрызгала их одежды»⁴⁸.

Что же было потом? Сердце каждого, кому дорого было все святое, должно было дрогнуть при виде того, что происходило… Епископы, враждебные святому Иоанну, всеми мерами преследовали его приверженцев, добиваясь от императора указа за указом.

Церкви были пусты; всякие собрания верных вне храмов были запрещены как выражение возмущения. С этой минуты в недрах Константинопольской Церкви резко обозначается раскол, или «гибельная схизма». Мы выясним суть раскола, чтобы последующие события в жизни святой диакониссы Олимпиады были нам понятнее. Схизматиками и раскольниками для врагов Златоуста были его приверженцы, а для оставшихся верными законному патриарху, напротив, схизматиками были враги Иоанна. Враги Златоуста требовали от его сторонников евхаристического общения с ними и в знак отречения от союза с «незаконно низложенным» патриархом заставляли каждого входящего в церковь произносить анафему на его святое имя.

Друзья Златоуста и его приверженцы не могли согласиться причащаться из рук изменников законного патриарха, не могли анафематствовать Иоанна, не хотели входить в сношения с врагами его. Насилие, кровопролития, тюремные заключения были естественным следствием схизмы. Жители столицы вели междоусобную войну.

Но обратимся к Олимпиаде. Что делала она в это время? До глубины души потрясенная всеми бедствиями Церкви, она, тем не менее, становится поистине Ангелом хранителем для Иоанна Златоуста, заключенного снова в патриархии. Здесь вместе с окружавшими его близкими друзьями она смягчала своими неустанными заботами о нем тяжесть его положения.

Теперь время выяснить одну новую черту характера святой Олимпиады, с которой нам предстоит случай скоро познакомиться. Мужественная и твердая в перенесении всех невзгод жизни, лично ее касающихся, сильная до героизма в собственных страданиях, она была слаба, если ей приходилось переживать страдания других. Она не только переживала болезненно несчастья друзей, но и мучилась из-за погибели душ врагов Церкви. Что же должна была выстрадать душа ее при виде страданий Иоанна Златоуста? Это не поддается описанию. По некоторым выражениям из писем Златоуста к Олимпиаде нам открываются сокровенные тайники души святой диакониссы в их истинном свете.

Мы видим также, что самая тесная духовная дружба связывала Олимпиаду со святителем. Никогда привязанность более живая и трогательная не существовала между двумя людьми, сближенными только узами духовными.

«То был один дух в двух телах, или то были две подобные души, взаимно друг другу подчиненные. Я пользуюсь здесь самими выражениями великого нравственного учителя, которые употребляет он, когда в своих сочинениях хочет определить любовь христианскую. Любовь Олимпиады была нежна, и преданность ее достигла крайних пределов… Любовь Златоуста, энергичная и властная, поддерживала Олимпиаду в минуты ее слабости, как нежное растение, которое нуждается в опоре и поддержке»⁴⁹.

В описываемые минуты, когда Златоуст, хотя и гонимый, находился среди своих друзей, Олимпиада, со свойственным ей мужеством, забыв о себе, о своих страданиях, думала лишь о том, как успокоить невинного страдальца, как помочь несчастным православным мятежной столицы. В свою очередь, в присутствии святителя она находила себе опору. Но вот настал последний день разлуки. Олимпиада с прочими диакониссами ожидала последнего прощания с изгнанным епископом в крещальне для женщин в храме Святой Софии…

Вот он вошел. «Подозвав к себе Олимпиаду, Пентадию, Ампруклу, Сальвину – тех, которых любил более, он сказал им: