Святая - святым

      Затем он протянул Максу запечатанное письмо и еще один крест - тот самый, монашеский.

      - Отдашь письмо настоятелю, - сказал он, - а крестик возьмешь себе. Потом поедешь в монастырь и вернешься сюда… - отец Тихон что-то шепнул Максу на ухо, и тот ошеломленно воскликнул:

      - Я?!

      - Да, ты! Это тебе мое благословление. А с отцом благочинным и архиереем я как-нибудь договорюсь.

      Макс попытался было возражать, но что ответил ему на это отец Тихон, Стас уже не узнал. К нему вдруг подошел Ваня и протянул знакомый плеер и серебряную монету, которые получил за то, чтобы отвезти его на дискотеку.

      - Вот, возьми, – смущенно пробормотал он, - завтра мне на исповедь. Нельзя что-то за дружбу брать...

      Стас посмотрел на Ваню и, немного подумав, решил:

      - Плеер оставь себе, у меня уже дисковый есть. А рубль… - он повернулся к отцу Тихону и, видя, что тот уже закончил разговор с Максом, спросил: - Отец Тихон, а что значит - «Не нам, не нам, а имени Твоему!» Это царю, да?

      - Нет, Богу! – взяв монету, поправил его отец Тихон, - видишь дату 1802 год? Это было время, когда наша страна, будучи тогда государством, потому что у нее был государь, даже на монетах говорила о том, что люди живут по вере и готовы всё самое лучшее – силы, таланты и даже, если потребуется, жизнь, с радостью отдать Богу! К счастью, к нам, кажется, стали возвращаться те далекие времена. Вот уже появились канонизированные святые мученики. Возьми, хотя бы, прабабушку Вани, до смерти пострадавшую за этот храм... Она ведь теперь - святая!

      Стас с завистью покосился на Ваню и вспомнил, что хотел задать еще один важный вопрос:

      - Отец Тихон, - подавшись вперед, спросил он, - скажите, а в истории, правда, всё повторяется?

      - Да, - подтвердил священник, - и время сейчас очень похоже на первые века христианства. Тогда люди тоже после долгого мрака обрели свет истины и пришли от неверия и язычества к спасительной вере. Главное для нас сейчас ухватиться за эту веру и уже никогда, чтоб ни случилось, не отступить от нее…

      - Как Крисп? – подхватил Стас и просительно обратился к священнику: - Отец Тихон! А чем закончилась вся эта история?

      - Какая еще история? – толкнул его в бок Ваня.

      - Потом! Это из той тетради, которую ты мне тогда оставил, - отмахнулся от него Стас и снова обратился к отцу Тихону:

      - Это же вы написали?

      - Нет, один мой хороший знакомый, - улыбнулся священник. И было не понятно, имеет ли он в виду себя или же книгу написал один из его известных друзей – какой-нибудь писатель. - А я, когда еще был учителем по истории, и вера была под запретом, хоть так, читая её на уроках, мог рассказывать детям о Боге.

      Отец Тихон помолчал, собираясь с мыслями и глядя куда-то вдаль, сказал:

«Как ни торопился Марцелл, загоняя со Скавром по дороге лошадей, он так и не успел поговорить с императором Децием. Они опоздали всего на каких-нибудь несколько минут.

Несмотря на то, что это был район боевых действий, дозорные часовые, узнав, что перед ними возвеличенный августом императорский курьер, беспрепятственно пропускали Марцелла. Лишь в самом конце их едва не отправили назад преторианцы, как никогда тщательно перекрывавшие все пути и подходы к августу. Выручило лишь то, что Марцелл лично был знаком с их начальником - Валерианом. Этот аргумент оказался решающим. Они поскакали дальше и, наконец, вылетели на взмыленных лошадях на поляну, где разыгралась страшная трагедия. От дозорных они уже знали, что незадолго до этого меткой фракийской стрелой был убит сын Деция Геренний Этруск, а теперь, на глазах своих легатов и слуг, погибал и сам император.

Увлекшись погоней за врагом (а может, это был заговор?), Деций опередил свою охрану и неожиданно угодил в показавшееся ему прекрасным лугом болото. Конь сразу исчез в трясине, а его самого засасывало медленно, но неумолимо. Люди, столпившись вокруг, не знали, чем помочь своему императору. Кто-то старался дотянуться до него древком копья, кто-то спешно рубил деревья - всё было напрасно! Трясина все глубже и глубже засасывала Деция, словно безжалостная адская бездна...»

- Без… дна?! – глядя на отца Тихона наполненными ужасом глазами, чуть слышно переспросила Лена.

Отец Тихон согласно кивнул ей и продолжал:

«Преторианцы больше мешали, чем помогали тем, кто пытался спасти императора. Один из них не дал подползти к нему с копьем молодому трибуну, другу сына Деция - Гостилиана. Другой вырвал острый, как топор, сарматский меч у телохранителя, заверяя, что гораздо быстрее срубит дерево, которым можно было дотянуться до августа, да только делал вид, что рубит его…

Император погибал. Поняв, что никто из подданных уже не сможет спасти его, он принялся звать на помощь римских, эллинских, египетских, галльских богов, умолял своего гения, которому в это время приносила жертву вся необъятная Империя. Всё было тщетно. Ни Юпитер, ни Зевс, ни Сарапис, ни даже его гений не приходили ему на помощь…

- О, боги! – в панике метаясь вокруг болота, кричали люди.

- О, Боже! – невольно выдавая себя, вдруг выкрикнул кто-то по-христиански.