Святилище

— Как их много, — пробормотала она. — Он натравил на нас весь город?

— Он играл на их природном суеверии, — ответил ей Бальярд. — Республиканцы или роялисты, все они с детства слышали историю о демоне здешних мест.

— Асмодей…

— В разное время разные имена, но одно и то же лицо. И хотя добрые горожане днем уверяют, что ничему подобному не верят, в ночные часы им слышится шепот из глубины их древней души. Он нашептывает о сверхъестественных тварях, которые рвут и терзают и неподвластны смерти; о мрачных и запретных местах, где ткут свои сети пауки.

Леони знала, что он прав. В памяти вспыхнули картины ночи разгрома Пале Гарнье в Париже. И на прошлой неделе — ненависть на лицах знакомых ей жителей Ренн-ле-Бен. Она знала, как легко, как быстро охватывает толпу жажда крови.

— Мадама? — настойчиво проговорил Паскаль.

Леони видела, как языки огня мечутся, лижут черный воздух, отражаются в мокрой листве высоких каштанов, выстроившихся вдоль подъездной дорожки. Она задернула занавеску и повернулась спиной к окну.

— Ему мало было загнать в могилу моего брата и Изольду, — прошептала она, опустила взгляд на курчавую черную головку Луи-Анатоля, прижавшуюся к ее груди, и понадеялась, что малыш не расслышал.

— Нельзя ли поговорить с ними? — спросил он. — Уговорить оставить нас в покое?

— Поздно разговаривать, мой друг, — ответил Бальярд. — Всегда наступает минута, когда жажда действовать, как бы дурна ни была цель, пересиливает желание слушать.

— Значит, мы будем сражаться? — спросил мальчик.

Бальярд улыбнулся.

— Хороший солдат знает, когда надо стоять насмерть, а когда отступить. Этой ночью мы сражаться не будем.

Луи-Анатоль кивнул.

— Есть ли хоть какая-то надежда? — прошептала Леони.

— Надежда есть всегда, — ласково отозвался он. Потом решительно обратился к Паскалю:

— Пролетка готова?

Тот кивнул.

— Готова и ждет на поляне у часовни. Достаточно далеко от толпы. Я надеюсь, что смогу вывести всех незаметно.

— Ben, ben. Хорошо. Мы выйдем с задней стороны и срежем по тропинке прямо в лес. Надеюсь, они первым делом займутся домом.

— А слуги? — напомнила Леони. — Им тоже надо уходить.

Густой румянец разлился по широкому открытому лицу Паскаля.

— Они не уйдут, — сказал он. — Решили отстоять дом.

— Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал из-за нас, — быстро возразила Леони.

— Я скажу им, мадама, но не думаю, что это что-нибудь изменит.

Глаза Леони наполнились слезами.

— Благодарю вас, — прошептала она.

— Паскаль, ты иди вперед, а мы пока позаботимся о твоей Мариете.

— Ок, сеньер Бальярд.

Он задержался, чтобы поцеловать жену, и вышел из комнаты.

Мгновение все молчали. Потом, спохватившись, что на счету каждая минута, каждый взялся за дело.

— Леони, берите только то, без чего нельзя обойтись. Мариета, принеси саквояж и меха мадамы, путешествие будет долгим и холодным.

Мариета сдавленно всхлипнула.

— В моем дорожном саквояже, Мариета, уже упакованный, маленький пакет с бумагами — в шкатулке для рукоделья. Рисунки, примерно вот такой величины, — Леони показала, разведя ладони. — Захвати мою рабочую шкатулку. Береги ее. Но пакет с бумагами принеси мне, слышишь?

Мариета кивнула и выбежала за дверь.

Леони, дождавшись ее ухода, повернулась к Бальярду.

— Это не только ваша битва, Одрик. — сказала она.

— Сажье, — тихо поправил он. — Друзья зовут меня Сажье.

Леони, тронутая неожиданным доверием, улыбнулась.

— Хорошо, Сажье. Вы сказали мне как-то, теперь уже много лет назад, что я буду нужна живым, а не умершим. Вы помните? — Она опустила взгляд на мальчугана. — Теперь все — в нем. Если вы уведете его, я, по крайней мере, буду знать, что исполнила свой долг.

Он улыбнулся:

— Любовь — истинная любовь — живет долго, Леони. Ваш брат, Изольда, ваша мать — они это знали. Они для вас не потеряны.

Леони вспомнились слова Изольды, сказанные, когда они сидели на каменной скамье на мысу в день после самого первого приема гостей в Домейн-де-ла-Кад. Она говорила о любви к Анатолю, хотя тогда Леони этого не знала. О любви, такой сильной, что без нее Изольда не смогла жить. Она хотела бы сама полюбить так.

— Я прошу обещать мне, что вы заберете Луи-Анатоля в Лос-Серес. — Она помолчала. — Кроме того, я не прощу себе, если с вами случится беда.

Он покачал головой.

— Мой час еще не настал, Леони. Я еще многое должен сделать, прежде чем позволю себе уйти этим путем.

Она метнула взгляд на знакомый желтый платок, шелковый цветной квадратик, чуть показавшийся из кармана.

Мариета возникла в дверях. Она держала в руках уличную одежду мальчика.

— Вот, — сказала она. — Теперь поскорее.

Мальчуган послушно вышел за ней и позволил одеть себя. Потом вдруг вырвался из ее рук и вбежал в холл.

— Луи-Анатоль! — крикнула ему вслед Леони.

— Мне надо кое-что взять, — отозвался он и почти сразу вернулся с листком нот в руках. — Не оставаться же нам без музыки там, куда мы уедем, — сказал он, глядя в угрюмые лица взрослых. — Ну, нельзя же!

Леони присела перед ним на корточки.

— Ты совершенно прав, малыш.

За окнами послышался дружный крик. Сигнал к атаке.

Леони встала, маленькая ручонка племянника скользнула в ее ладонь.