Святитель Григорий Богослов. Книга 2. Стихотворения. Письма. Завещание

495. Может быть, буду сотворен еще раз позже,

когда буду очищен человеколюбивым огнем.

Сейчас же я не знаю никакого лекарства, кроме слез [152],

с помощью которых с трудом достигается заживление,

между тем рубцы, как я думаю, остаются

500. и обличают прежние тяжелейшие язвы.

Если же есть кто-нибудь, кто более уповает на Бога,

это и мне на пользу: только пусть он убедит меня

своими доводами.

Может быть, кто-то скажет, что руки епископов [153]

и публичное провозглашение [154] суть нечто подобное

благодати крещения,

505. вкупе со словами о нашем недостоинстве, которые

мы возглашаем всенародно,

и при этом сила очищения приписывается коленопреклонению

и, конечно, властвующему Духу, —

согласно суждению справедливых и мудрых епископов,

которые, думаю, скорее готовы опозориться,

510. чем украситься свойственным их сану блеском.

Ведь легче быть причастником зла, нежели блага!

А что моя мысль верна, узнаешь вот на основании чего:

если освященное мясо прикоснется,

по словам Михея [155], к какому-нибудь питью или еде,

515. оно не освятит тем самым то, к чему прикоснется,

тогда как чистое осквернится от прикосновения к нечистому.

Поэтому божественный Павел, твердо убежденный в этом,

когда в своем послании наставляет Тимофея [156],

предписывает ему не возлагать поспешно руки

520. ни на кого, чтобы так не запятнать себя,

потому что нам достаточно своих грехов.

Допустим, если хочешь, что [157] это аналогично крещению.

Только кто поручится, если не будет доказано временем,

что благодать очистила характер глубоко,

525. а не поверхностно, как это бывает с красками,

созданными на основе трав,

или с блестящими вещами, красота которых смывается водой?

Допустим также, что епископство есть совершенное очищение.

Высокое положение изменило тебя: я вижу Ангела.

Верующий, уважающий те же законы, что и я,

530. примет это с готовностью, потому что верит учению

[Церкви].

Но тот, кто стоит вне [Церковной ограды], не знает,

как иначе судить о благе веры,

если [у священнослужителей] нет доброго имени:

и хотя он не видит ни одного своего

недостатка, он становится строгим обличителем твоих.

535. Как, скажи, мы убедим его составить о нас

иное мнение, отличное от того, которое уже внушили ему

своей жизнью?

Как заградим ему уста? И какими доводами?

Ведь просто пренебречь такими упреками – не в моих

правилах,

Согласно которым предстоятель – словно некая статуя —

должен быть

540. повсюду отшлифован, чтобы никто из народа не впал

в соблазн.

И в том я соглашусь с тобой, что добрая слава делает

благодать более действенной.

Все поражены тобой, и не касается тебя хула.

Сразу после Илии – ты, если сказать торжественно.

Но почему ты восседаешь так высоко, если ты неискушен

и невежествен

545. в том, чем ревностно занимаются и к чему стремятся

многие? [Я разумею добродетели, причем] я бы удивился,

если бы это было предметом и твоих желаний,

поскольку гордыня не позволяет тебе овладеть [ими],

внушая тебе убеждение, что ты с легкостью обладаешь

теми качествами, которых на самом деле не имеешь.

Но допустим, что это не так; но как ты сможешь избежать

550. того, чтобы не выглядеть сразу и учеником, и учителем

(то есть не «точить точащего», подобно клыкам свиней),

хотя должно научать законам, прежде тщательно изучив их.

До какой же степени все перепуталось!

На каком основании наше учение оказывается столь

дешевым?

555. Нет ни одного кулачного бойца, который прежде

не научился бы

обороняться и выбирать удобную позицию,

ни бегуна, который не упражнялся бы в беге.

Кто, будучи в здравом рассудке, в один и тот же день

стал бы вырезать флейту,

учиться флейте и в игре на ней соревноваться?

560. Слыхано ли было когда-либо о каком-нибудь

искусном художнике,

который бы не смешивал множество видов красок?

Кто ораторствовал или же исцелял недуги

прежде нежели изучил искусство произнесения речей

или характер болезней?

Сколь малого бы стоили искусства,

565. если, только захотев, можно было бы тотчас овладеть ими!

Но довольно всего лишь приказа, и предстоятель

в один миг оказывается полным совершенством!

Это тот самый случай, когда говорят: «Сказано – сделано».

Христос приказывает, и тварь – тут как тут!

570. Впрочем, об этом молчу. Но как же ты можешь,

взирая сверху вниз

на того, кто остается служителем Божиим,

раздуваться от спеси и стремиться к власти престола,

вместо того, чтобы, пребывая на нем, содрогаться и трепетать

от мысли, что ты пасешь волов, которые лучше своего

волопаса?

575. Рассмотри это вот каким способом, – если у тебя есть

время хотя бы бросить на это взгляд:

этот человек спал на земле и пропитался пылью,

изнурял плоть в бдениях,

псалмопениях и денно-нощном [молитвенном] стоянии,

изгоняя свой ум от праха к горнему

580. (в самом деле, зачем нужно нести во гроб весь свой прах

и быть для червей более обильной пищей,

которая их рождает и рождающихся питает?),

потоками слез смыл пятна [грехов],

если у него где и было какое-нибудь хоть маленькое

пятнышко от брызг,

585. которые пачкают даже мудреца в жизненной грязи.

Он запечатлен досточтимыми отметинами плоти,

иссушенной молитвой и многими трудами