Святитель Григорий Богослов

Говоря о деятельности св. Василия Великого по постройке скитов и монастырей общинножительных и особножительных[646], св. Григорий, между прочим, пишет: «Много было споров и разногласий о жизни пустыннической и уединенно-общежительной. Без сомнения, та и другая имеют в себе и доброе, и худое не без примеси. Как первая, хотя в большей степени безмолвна, благоустроена и удобнее собирает к богомыслию, но, поелику не подвергается испытаниям и сравнениям, бывает не без надмения, — так другая хотя в большей степени деятельна и полезна, но не изъята от мятежей. И Василий превосходнейшим образом соединил и слил оба сии рода жизни. Построил скиты и монастыри не вдали от общин и общежитий, не отделял одних от других как бы некоторой стеной и не разлучал, но вместе и привел в ближайшее соприкосновение, и разграничил, чтобы и любомудрие не было необщежительным, и деятельность не была нелюбомудренной; но как море и суша делятся между собою своими дарами, так и они бы совокупно действовали к единой славе Божией»[647].

VI

Таким образом, слияние основных требований жизни уединенно-созерцательной и общественно-деятельной в одно целое совершенно возможно. Жизнь деятельная может сопровождаться созерцанием и любомудрием и наоборот. И деятель общественный может соблюдать требования любомудрия и жить по-иночески (духом), и инок, посвятивший себя созерцанию и богомыслию, может вести жизнь деятельную для блага общества. Живой пример сему находим в жизни и личности самого Григория Богослова, что видно отчасти уже и из вышеприведенных о нем сведений. В мирском обществе, на поприще пастырского служения, он проводил время как подвижник и инок[648]. По оставлении Константинопольского архиепископского престола св. Григорий вскоре затем удалился в свою любимую пустыню. Но и в пустынном уединении он не переставал заботиться об обращавшихся к его помощи и ходатайству; не забывал долга любви и благорасположения к своим друзьям из светских людей и старался поддерживать близость свою с ними (письмами и личным свиданием); не прекращал своего бдительного наблюдения за ходом церковных дел, за еретиками и своего попечения о благоустройстве и умиротворении церковного общества, о прекращении распрей между епископами; не переставал наставлять мирских людей в благочестии и добродетели и т. д.[649]

Благотворная деятельность человека, духовно совершенного и всецело проникнутого ревностью о благе ближних, может проявиться даже и в пустыне удивительным образом и может быть полезна для самих подвижников. Это сообщает нам св. Григорий Богослов, например, о св. Афанасии Александрийском. Будучи однажды лишен, по проискам еретиков, Александрийского святительского престола, он удалился в египетские пустыни и там начал свою просветительскую деятельность среди иноков, которые сами превосходили других добродетелью, однако были ниже св. Афанасия по своему разумению. И вот он просвещал их светом христианского ведения, так что они восприняли от св. Афанасия многое для усовершения своего любомудрия. Слово св. Афанасия для пустынников было законом: они одобряли и отвергали только то, что он одобрял или отвергал. Подвижники так возлюбили великого святителя, что не выдали его, когда прибыли к ним враги св. Афанасия (еретики-ариане), искавшие его жизни. Пустынники, охраняя великого Афанасия, охотно принимали от преследовавших его всякие мучения, которые считали лучшим украшением для своего любомудрия, более спасительным и богоугодным, нежели продолжительные посты, возлежание на голой земле и другие подвиги, какими они всегда услаждались. Многие пустынники приняли тогда даже мучительную смерть за святителя — как бы они страдали за Самого Христа. Так св. Афанасий в своем лице примирил тогда «пустынножительство с общежитием, показав, что и священство совместно с любомудрием, и любомудрие имеет нужду в тайноводстве, ибо в такой мере согласил между собою то и другое и соединил в одно как безмолвное делание, так и деятельное безмолвие, что убедил поставлять монашество более в благонравии, нежели в телесном удалении от мира. Почему и великий Давид был сколько деятельнейший, столько и самый уединенный человек, если [пишет св. Григорий] в подтверждение нашего слова сильно и несомненно сказанное им: един есмь аз, дондеже прейду (Пс. 140:10)»[650].