Святитель Тихон Задонский

Лицемерие есть также признак неверия. Ибо лицемер только снаружи показывает свое благочестие, а внутри его нет. (1, Т. 3, с. 19)

* * *

Двоедушие или двоесердечие бывает в том человеке, который языком одно говорит, а мыслит другое. Такого обыкновенно называют все двоедушным, или по-другому назвать можно льстецом, обманщиком и лукавым; противоположная же этому пороку добродетель — простосердечие. (1, Т. 2, с. 110)

* * *

Такие христиане, которые против совести грешат, истинно Бога не почитают, но являются лицемерами. Ибо Бога без чистой совести почитать невозможно. (1, Т. 5, с. 198)

* * *

Лицемерие — это притворство благочестия и святости. Вера же святая не в наружности, но в сердце имеет свое место, а снаружи показывает себя при случае исповедованием и прочими плодами. Лицемер людям угождает, а не Богу, от людей ищет славы и похвалы, а не от Бога, что противно вере, по сказанному: Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете? (Ин. 5, 44). (1, Т. 3, с. 19)

* * *

Многие считают себя чем-то, много и часто читают молитвы, часто постятся, созидают храмы Божии и украшают (что само по себе похвально и вид благочестия показывает); но когда их коснется кто-то из бедных, требующих помощи, обманывается, как и тот, кто к холодной печи прикасается, желая от нее согреться, и так отходит с той же печалью и бедой, с которою приходил. (1, Т. 2, с. 44)

* * *

Без сердечной веры устное исповедание не что иное, как лицемерие. Может быть знамением веры устное исповедание, но знамение бывает ложным, если житие исповедующего противоречит вере. (1, Т. 3, с. 21)

* * *

Не все то доброе дело, что очам человеческим кажется добрым. Доброе дело судится по доброму концу. Потому хотя и добро делается, но не ради добра, добром быть не может. Творят часто и лицемеры добрые свои дела: часто молятся, воздыхают, еще и плачут, дают обильные милостыни, показывают знаки смирения, облекаются в рубища, преклоняют головы свои, тихо говорят, грешниками себя называют и, по видимому образу, благочестие показывают — но силы его отрекаются (2 Тим. 3, 5). Ибо творят дела свои, чтобы видели их люди (Мф. 23, 5), потому дела их отвергаются Богом, Который сердце и намерение всякого знает и по нему всякое дело судит. Поэтому то только дело доброе, подлинно доброе, которое правильно делается. (1, Т. 2, с. 342)

О страстях

Познавший бедственное состояние души своей не должен медлить, а скорее от злого обычая отстать, ибо чем более будешь медлить в страстном обычае, тем более он усилится, и труднее от него отстать; также как чем более продолжается болезнь телесная, тем сложнее ее бывает вылечить. И хотя страсть сильно будет бороть и на прежнее состояние привлекать, твердо против нее, как домашнего врага, стоять, не поддаваться похоти ее, призывать всемогущую помощь Сына Божия. (1, Т. 2, с. 127)

* * *

Должно от себя, то есть от своей воли и страстных похотей, отречься, против всякого греха подвизаться, и не только делом его не исполнять, но и от мысли отгонять. (1, Т. 1, с. 146)

* * *

В этом подвиг христианский и состоит, чтобы мы против себя самих, то есть против страстей плоти нашей, подвизались. (1, Т. 2, с. 341)

* * *

Что пользы и христианину против некоей одной страсти стоять и сражаться, а другим покоряться и впадать в рабство? Многие подвизаются против блудной похоти, что похвально и славно, но гневом и яростью побеждаются. Иные щедры и милостивы к ближним своим, но языком своим вредят человеку, клевеща на него и осуждая его. Многие удерживают чрево свое от объедения и пьянства, но от злопамятства и немного поститься не хотят. (1, Т. 4, с. 129)

* * *

Общая немощь и окаянство наше внутри нас: враги наши — страсти наши; плоть наша порабощает нас; и сатана, враг наш, непрестанно ищет, как бы поглотить нас. Все мы всякому бедствию и падению подлежим и падаем; падение наше близко, если благодать Божия не поддержит нас. (1, Т. 2, с. 22)

О памяти смертной

Ах, смерть, смерть! Сколь страшна и память твоя! Но дивная вещь! Всех нас ожидает сей необходимый рок, а мы живем так, как бы его и не было. (1, Т. 1, с. 74)

* * *

Как время, так и образ конца нашего неизвестен нам. Одним образом все рождаемся, а многоразличными умираем, и почти столько смертей, сколько людей. (1, Т. 2, с. 219)

* * *

Смерть нам известна и неизвестна: известна потому, что непременно умрем; неизвестна потому, что когда умрем, не знаем. (1, Т. 1, с. 181)

* * *

Всегда, в любой час, должны мы быть готовыми к исходу, если хотим блаженно умереть. (1, Т. 2, с. 48)

* * *

Смерть невидимой дорогой за человеком ходит и похищает его тогда, когда не ждет, и там, где не ждет, и таким образом, каким не ждет. (1, Т. 4, с. 171)

* * *