Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

К концу 1960‐х гг. советская политическая элита не только отступила от идеологического утопизма, но и утратила терпимость по отношению к реформистскому дискурсу в более широком смысле, особенно когда дебаты о смысле и будущем коммунизма стали идти не в замкнутом мирке бюрократических комитетов, а в публичном пространстве. Брежнев ясно обозначил свою нетерпимость к отступлениям от партийно-советской линии в 1968 г., на улицах Праги, когда возглавляемая Советским Союзом вооруженная интервенция положила конец «Пражской весне» – попытке Чехословакии бросить вызов советской идеологической гегемонии и предложить в качестве альтернативы «социализм с человеческим лицом». Но хотя насильственное подавление «Пражской весны» решило первоочередную политическую проблему, упрочив власть Брежнева как в пределах социалистического блока зарубежных стран, так и внутри КПСС, в то же время оно породило новую и, возможно, более сложную дилемму: растущий разрыв между коммунистической идеологией и советским обществом. Разочарование 1968 г. превратило многих оптимистично настроенных реформаторов в разных странах социалистического блока в пессимистически настроенных диссидентов или разуверившихся циников795. Пытаясь предотвратить нежелательные последствия новых политических вызовов и компенсировать утрату прежних ожиданий, партия в деле руководства советским обществом по-прежнему полагалась на идеологию. К тому времени, как в марте 1971 г. Центральный комитет провел XXIV съезд КПСС, партия изобрела новую идеологическую формулу – «развитой социализм»; назначение этой формулы заключалось в том, чтобы возобновить социальный контракт, связавший советских граждан с делом строительства коммунизма, заново подтвердить правильность выбранного партией исторического курса и осмыслить сложные политические, экономические и социальные реалии позднего советского общества796.

Брежнев характеризовал развитой социализм как особую историческую стадию строительства коммунизма, когда внимание все в большей степени смещается на экономические преобразования, необходимые для того, чтобы экономика соответствовала потребительским ожиданиям. Продолжая хрущевскую риторику о том, что коммунизм должен улучшить уровень жизни советских граждан, Брежнев объяснял, что если в первые годы советской власти экономические ресурсы должны были концентрироваться в сфере тяжелой индустрии, поскольку от этого зависело «само существование молодого советского государства», зрелое социалистическое общество должно изменить свои приоритеты и направить экономику к «решению задач, связанных с повышением благосостояния советских людей». Повышение уровня жизни, как отмечал Брежнев, было условием дальнейшего развития, поскольку современное производство зависит от того, «насколько полно могут быть удовлетворены материальные и духовные потребности»797. Поэтому развитой социализм предполагал не только достижение экономических целей, но и развитие личности советских граждан. Для осуществления этого проекта партия вновь подтвердила свою приверженность идее формирования нового советского человека, чья «коммунистическая мораль и мировоззрение утверждаются в постоянной, бескомпромиссной борьбе с пережитками прошлого»798. Вскоре после этого, 16 июля 1971 г., было принято постановление ЦК КПСС «Об усилении атеистического воспитания населения». В нем партийное руководство критиковало членов партии за терпимость к религии и примирение с религиозностью в собственной жизни и поясняло, что партийная критика «административных перегибов» в отношении религиозных объединений и верующих не означает, что партия отказывается от приверженности атеизму. Даже теперь, во время очередной разрядки напряженности в холодной войне, партийное руководство подчеркивало, что как не может быть нейтралитета в идеологической борьбе между социализмом и капитализмом, так не может быть нейтралитета и в религиозном вопросе.