Свято место пусто не бывает: история советского атеизма

Идея формирования нового человека, строителя коммунизма, не была изобретением хрущевской эпохи; она составляла стержень коммунистического проекта с самого его зарождения. Известно знаменитое высказывание Маркса, что коммунизм будет таким обществом, где «никто не ограничен исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой области». Поскольку при коммунизме производство станет регулируемым и общество освободится от экономической нужды, люди смогут посвящать свою жизнь личностному развитию. При коммунизме, полагали Маркс и Энгельс, будет возможно «делать сегодня одно, а завтра другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, – как моей душе угодно, – не делая меня, в силу этого, охотником, рыбаком, пастухом или критиком»474. Тем не менее, вопреки столь величественной картине человеческой эмансипации, советский коммунистический проект по-прежнему развивался в пространстве между идеологическими декларациями и повседневной борьбой за существование, которая все так же определяла жизнь советского общества. Как в 1963 г. писала в ЦК партии одна женщина из Ростовской области, трудно поверить, что в такое время, когда люди покоряют космос, в ее деревне все еще нет радио, а некоторые ее соседи никогда не смотрели кино475. Перемены, произошедшие при Хрущеве, состояли в том, что теперь, с точки зрения партии, настало время уничтожить разрыв между коммунистической идеологией и советской реальностью. Поскольку основы материальной базы коммунистического общества считались построенными, теперь возникла возможность перейти к финальной стадии коммунистического строительства: духовной трансформации советского общества.

О новом значении, которое придавалось теперь идеологии, можно было судить по возросшему вниманию партии к идеологической работе. Когда в 1956 г. Хрущев объявил о начале разработки новой Программы партии, он поручил партийным теоретикам, академикам и пропагандистам изучать мировоззрение и быт советских людей, чтобы теоретически обосновать пути перехода от социализма к коммунизму476. Советский народ со своей стороны с энтузиазмом откликнулся на столь явный интерес партии к его мнению, и Центральный комитет наводнили письма, авторы которых предлагали свою верную дорогу к коммунизму477. Чтобы разобраться в этом беспрецедентном потоке информации о советском обществе, партия расширила идеологический аппарат. Социология и этнография – научные дисциплины, с 1930‐х гг. занимавшие маргинальное положение, – были восстановлены в прежнем статусе, и для изучения советского общества были созданы новые учреждения, например Институт общественного мнения «Комсомольской правды» и Лаборатория социологических исследований в Ленинградском государственном университете478. Хрущев также учредил «идеологические комиссии» при ЦК КПСС, поручив им разрабатывать новый курс в сфере пропаганды, науки, культуры, литературы, искусства, средств массовой информации и образования479.

Дорожной картой партии на пути от социализма к коммунизму стали третья Программа КПСС и включенный в нее «Моральный кодекс строителя коммунизма»; в них революционное нетерпение первых лет советской власти сочеталось с характерными для послевоенного времени обещаниями материального изобилия. Хрущев инициировал множество реформ, направленных на повышение уровня жизни советских людей, от масштабной кампании жилищного строительства с целью обеспечить советские семьи индивидуальными квартирами до роста производства потребительских товаров480. Но по-прежнему, хотя повышение уровня жизни считалось необходимым условием строительства коммунизма, сам по себе рост материального благосостояния не был конечной целью. Хрущев недвусмысленно связывал материальные условия жизни советских людей с духовными перспективами коммунизма. Как он провозгласил в одной из своих речей в 1961 г., «нельзя народу лишь обещать красивую перспективу». Было уже достаточно «маниловщины», пустых обещаний; теперь настало время сделать «все необходимое», чтобы добиться роста производства, чтобы «у людей уже сегодня было и молоко, и мясо, и другие продукты». Хрущев указывал, что если религия сулит награду на небесах, то коммунистическая идеология обещает изобилие и справедливость на этом свете. «Попы говорят: кто больше страдает на этой земле, получит царство небесное после смерти. Мы не имеем права, никогда не должны уподобляться таким попам. Мы всегда должны быть коммунистами, людьми, твердо стоящими на земле, обеспечить людей земными благами, а не обещать небесное»481. Материальное благополучие было необходимо, чтобы сформировать «всесторонне развитую личность» – новый тип человека, во имя которого партия осуществила революцию482. Тем самым партия решительно связала политическую легитимность советского проекта с его способностью удовлетворять не только материальные, но также духовные нужды людей.