Святое дело

— Я сразу догадалась! Такую сумочку можно достать только в Москве! Позвольте взглянуть?

— Пожалуйста, но я покупала ее в Харькове.

— Прелесть! — Матильда Ивановна раскрыла сумку и извлекла из нее флакон духов. — «Манон»?

Она приоткрыла пробку и шумно вдохнула аромат.

— Изумительно! Позвольте?

Не дожидаясь разрешения, принялась душить лицо, волосы, халат.

— Прелесть! Мне этот запах напоминает Манон Леско. Какая трагическая судьба! Вы, конечно, слушали оперу в Москве?

— Не пришлось, — с сожалением сказала Нина. — С поезда на поезд.

— Жаль. Я так люблю театр!

Предчувствуя новый поток слов, Стрельцов нетерпеливо прервал ее:

— Ваш муж дома?

— Ах, вы мне напомнили! Пора ужин готовить.

Матильда Ивановна вздохнула и неохотно поднялась с дивана.

— Я так засиделась! Но вы меня должны понять, Ниночка. Здесь бываешь так рада каждому новому человеку!

Последние слова произнесла совершенно искренне и тут же игриво добавила:

— Оставляю вас наедине. Я еще зайду!

— Пожалуйста, — пробормотал Стрельцов, услужливо открывая дверь.

Наступило неловкое молчание. Будто на праздничный стол, накрытый белоснежной скатертью, неосторожно поставили закопченную сковородку: ее уже сняли, но на скатерти остался грязный неровный круг.

— Почему так грубо, Сережа?

— Ее иначе не выживешь!

Нина о чем-то вспомнила и зябко поежилась.

— А чем здесь топят?

— Что?

— Чем здесь топят? Дрова в тайге берут?

— Конечно. Здесь очень много медведей. Они валят деревья, а потом на уссурийских тиграх дрова доставляют в Пятидворовку. — Он обнял Нину. — Матильда тебя порядком напугала!

— Нет, но… А вообще здесь как-то…

— «Глушь, тоска»?

— Пусто как-то…

— Глупенькая девочка моя! — Сергей крепче прижал к себе Нину. — Ты просто устала с дороги и ничего, кроме заснеженных сопок, не разглядела. Но вообще-то, Пятидворовка, конечно, меньше Харькова…

Телефонный звонок перебил его. Дотянулся свободной рукой до аппарата.

— Слушаю. Что значит не будет! Ну, ко мне зайдите. Все. Старшину!

Не отнимая телефонной трубки, ловко закурил, действуя одной рукой. Наконец послышался голос Нестерова.

— Старшина!.. Здравствуйте. Подкладки под ножки кроватей сделали? Почему?.. Не знали, какой формы? Да не все ли равно — четырехугольные или шестигранные! Что?.. Ничего не трогайте; приду — сам покажу, а то материал загубите. Все.

Стрельцов снова повертел ручку индуктора.

— Коммутатор, кабинет Родионова… Товарищ полковник? Докладывает капитан Стрельцов. Прибыл… Так точно… Спасибо за машину, товарищ полковник!

С улыбкой взглянул на Нину, шепнул:

— Тебе привет.

Опять вызвал коммутатор. Нужно было еще доложить командиру дивизиона. В черной эбонитовой коробочке зажурчал ласковый голос подполковника Юзовца:

— Приехали наконец-то. А я уже не надеялся.

— Московский поезд опоздал на двадцать часов, — объяснил Стрельцов. — Снежные заносы в Сибири.

— Да, конечно, сибирские метели — они такие. Ну, а как с конспектом? Не успели, наверное?

— Конспект готов, товарищ подполковник.

— Готов? Вот и прекрасно, а подписать недолго. Так вы приходите, я обожду вас в штабе, дорогой. Кстати, и поздравлю заодно.

Стрельцов, нахмурившись, положил трубку, взглянул на Нину.

— У меня занятия утром, Ниночка. Нужно конспект утвердить, — виновато пояснил и провел рукой по шелковистым волосам. — Не скучай, я недолго.

Уже у двери вспомнил:

— Да! Придет старший лейтенант Ярцев, пусть обождет.

3

Нина с минуту стояла, вслушиваясь в затихающие шаги, затем присела на диван и внимательно осмотрела комнату. Несмотря на вполне приличную мебель — никелированную кровать, диван, письменный стол, — на всем лежала печать неумелого хозяйничания одиноких мужчин. Телефон был установлен на подставке для цветов, на этажерке вместе с книгами лежал бритвенный прибор, у кровати взамен ковра висела карта земных полушарий. Одна деталь рассмешила до слез: абажур, вернее, скелет абажура, голый проволочный каркас. К чему он висел — объяснить было трудно.

Нина обошла комнату, зачем-то потрогала вещи.

Здесь живет Сережа. Это его дом. Теперь он стал и ее домом. Как они будут в нем жить?

Стало грустно, почему-то жаль себя, маму. Мама очень волнуется. Дочь заехала так далеко!..

Захотелось плакать. Да что это она! Сережа много раз повторял, что она не такая, как все, а она — плакать, как все невесты на свете.

Скорее бы он пришел, ее Сережа… Нина — жена. Жена… Она пыталась вжиться в это слово, понять его и не могла. Это, наверное, очень, очень трудно быть женой офицера.

С фотографии на письменном столе, улыбаясь, смотрела легкомысленная девочка-студентка. Теперь она уже совсем другая…

В дверь постучали громко, уверенно. Вошел незнакомый офицер, быстро оценивающе взглянул и улыбнулся:

— Здравствуйте!

— Добрый вечер.

— Капитан дома?

— Какой капитан?

— Капитан Стрельцов. Если не ошибаюсь, вы его жена?

— Да… — немного растерялась Нина. К ней впервые обращались, как к замужней женщине. — Его нет дома. Но он обещал скоро возвратиться.

Она оправилась от смущения и заговорила спокойнее:

— Ваша фамилия Ярцев?

Старший лейтенант слегка поклонился.

— Сергей просил вас подождать. Присаживайтесь, пожалуйста. Раздевайтесь.