Святое дело

— Все, — отвечает за мужа Мария. — Если бы не позвоночник… Ведь…

— Ведь, ведь, в лесу ведмедь, — перебивает Бабичев. — Будем! Ладно, — говорит потом, — живем, в целом, нормально. Мои работают, пенсия на меня. Володя в вечернем институте… Давай лучше споем, а? Где инструмент?

Володя приносит старенькую гитару.

— Спой, Мария.

— «Не за дальними морями»? — улыбается сквозь слезы.

Бабичев кивает, трясет головой, рывком отбрасывает назад поредевшие черные космы, тихо перебирает струны.

— «Не за дальними морями, не за синими горами…»

— «В нашем тихом переулке, — подхватываем втроем, Володя тоже подпевает, — моя девушка живет!»

К горлу подкатывает комок. Вскакиваю из-за стола, еще не зная, что буду делать.

— Стойте! — кричу. — Стойте!

— Ты чего, Костя?

Бросаюсь к вешалке, срываю пальто; шарф мягко падает к ногам, напяливаю шапку.

— Ты куда?

— Куда вы? — встревоженно спрашивает Мария.

— Сейчас! Я быстро!

— Что случилось?

Но я уже на улице, бегу; мотаются полы незастегнутого пальто, шапка съехала на затылок.

— Такси! Такси!

— Осторожно, гражданин. Лед ведь.

— Ведь, ведь, в лесу ведмедь! В гостиницу!

— «Центральную»?

— А то еще куда?

— Празднуем, — улыбается понимающе шофер. — Магазины уже закрыты, только в ресторане и можно продолжить.

Влетаю в четырнадцатый номер как есть, в пальто, в шапке. Смотрю в упор на Кощихина. Тот медленно поднимается.

— «Не за дальними морями!» — хрипло завожу.

— Товарищ Ильин! — останавливает меня окриком Флягин.

Лицо Кощихина вспыхивает радостью.

— Гвардии лейтенант?!

«Вспомнил, вспомнил наконец!»

— Едем к Бабичеву!

Кощихин качнулся от неожиданности.

— Едем к Бабичеву! — не даю опомниться и тащу к вешалке.

Флягин пытается что-то сказать о билетах на поезд, а я кричу, будто батареей в Сталинграде командую:

— Едем к Бабичеву!

СВЯТОЕ ДЕЛО

Крылатые слова Ольги Берггольц, выбитые на стене центрального памятника Пискаревского мемориального кладбища в Ленинграде — «Никто не забыт, и ничто не забыто», — не итог, а призыв.

Никто не должен быть забыт, ничто не должно быть забыто!

Чувствую себя в долгу перед боевыми товарищами и друзьями. Обо всех надо рассказать! И все некогда, некогда. Другие дела и темы зовут в дорогу, и все оправдываешься перед самим собой, что о своих, мол, всегда успеешь, а тут все почти с нуля, поиск надо вести или подключиться к уже начатому розыску, помочь довести до конца святое дело.

Однажды мне позвонили из ленинградского корреспондентского пункта газеты «Известия». Попросили зайти, дали прочесть письмо.

Учитель, офицер запаса Г. И. Петров рассказал о подвиге экипажа тяжелого танка КВ при штурме великолукской крепости.

Письмо заканчивалось словами: «Прошу помочь в святом деле!»

Отложив все планы и заботы, собрался в путь. Командировочное удостоверение подписал секретарь Ленинградской писательской организации поэт Сергей Орлов, бывший командир КВ, дважды горевший в танке, автор знаменитых стихов:

Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат,
Всего, друзья, солдат простой,
Без званий и наград.

Сергей Сергеевич прочел письмо учителя Петрова и разволновался. Он всегда ревниво и строго воспринимал все, что связано с памятью войны.

— Да, это действительно подвиг… Займись. Столько неизвестных героев, безымянных ребят. Вдруг удастся. Меньше на пять неизвестных станет. В экипаже КВ пять человек было. Займись, расскажи о них.

Не сразу, не скоро сумел я рассказать о танкистах-героях. Годы понадобились. Сложный, долгий был поиск, непростое дело.

В город Великие Луки я вылетел дневным рейсом. Добрался до новой гостиницы к вечеру.

Из окна виднелась асфальтированная площадь, обрамленная шпалерами деревьев. За ними и рекой возвышался плоский холм с высвеченным прожекторами тридцатиметровым обелиском — памятником освободителям древнего русского города от фашистских захватчиков.

Холм — остатки старинной крепости, что еще восемь веков назад охраняла от иноземных орд подступы к Пскову и Новгороду.

Отсюда, из этой крепости, уходили к Александру Невскому, на историческую битву с псами-рыцарями, на славное сражение на льду Чудского озера великолукские дружины, здесь красноармейцы и горожане упорно сдерживали натиск гитлеровцев в июне сорок первого, а спустя два с половиной года советские войска добивали остатки пехотной дивизии Шерера…

В 9.00 я уже был в городском архиве. Директор Константин Иванович Карпов выложил на стол три папки с письмами, фото- и машинописными копиями, официальными справками и рукописными свидетельствами, документами. Были там и схемы на кальке, и почтовые открытки, и маленькие снимки — отпечатки с архивных кинокадров, акты со штампами, записи на блокнотных листках.