Святой Грааль

Солнце теперь светило в левую щеку, но дракон чаще покачивался в воздушных струях, Томас судорожно хватался за костяные выступы. Он пугливо уводил глаза от края, но не мог забыть о жуткой бездне, что начиналась сразу от пуза дракона. Рук старался не отрывать, при любом шевелении сжимал пальцы и притискивался щекой к потрескивающей костяной плите. Плиты под ним двигались, терлись, разъезжались. Однажды дракон даже почесался на лету: кровь Томаса превратилась в лед, когда совсем рядом огромные, как хазарские мечи, когти шумно поскребли одетый в костяной панцирь бок, снимая стружки.

Томас в страхе вытащил меч, начал колоть дракона. Отвратительный зверь сладко жмурился и вытягивал шею. Получалось, рыцарь чесал его как толстого разнежившегося кабана, лезвие меча жестяно скрипело на жестких чешуйках, каждая — размером с ладонь.

Когда дракон внезапно взмахивал крыльями, а взмахивал всегда неожиданно, туловище резко проваливалось, ухая в бездну, Томас ронял меч, — хорошо привязанный ремешком к кисти! — как клещ, вцеплялся в костяную спину. Сердце и желудок карабкались к горлу, смертная тоска застилала глаза, затем следовал мощный взмах крыльев, и Томаса распластывало по спине дракона, словно налитую свинцом лягушку. Он не мог шевельнуть и пальцем, а глаза едва не лопались от прилива тяжелой крови.

Постепенно дракон начал забирать вправо, Томас с проклятиями заставил себя доползти до шеи, с силой вогнал кинжал глубже. Дракон каркнул, повернул, суетливо хлопая кожаными парусами.

Томас отполз назад, держа глаза на расширяющихся костяных пластинках: шея дракона не толще столетнего дуба, с обеих сторон зияет бездонная пустота. Сидя на широком загривке, Томас перевел дух, попытался унять дрожь в конечностях.

Внезапно дракон заработал крыльями чаще, но не поднимался, ринулся вперед так стремительно, что Томаса едва не сорвало встречным ветром: веревки натянулись, задрожали. Дракон, стуча по ветру темными парусами, догонял косяк белых лебедей, что мерно взмахивали огромными и чистыми, как снег, крыльями. Задний из лебедей не успел оглянуться, как дракон распахнул пасть, лебедей втянуло одного за другим, их было не меньше двух десятков. Лишь вожак, летевший во главе стаи, успел нырнуть вниз, сорвавшись буквально с зубов, уронил пару перьев с хвоста.

Дракон растопырил крылья, парил довольно, на улетающего лебедя лишь повел глазом. Так лев не обращает внимания на глупых коз, что буквально наступают на царя зверей, когда он дремлет после обильного ужина. Томас прикинул общий вес стаи, дракон явно переел в охотничьем азарте, даже задышал тяжело, теперь не надо кормить хотя бы час...

Он перевел дыхание, впервые решился оторвать взгляд от страшной рогатой морды. По бокам летящего дракона проскальзывали плотные облака, иногда крылатый зверь поднимался выше, Томас потрясенно рассматривал внизу белое поле, похожее на снежное. Обожравшийся дракон забывал махать крыльями, медленно снижался, по бокам возникали поднимающиеся снизу клочья тумана. Иной раз настолько плотного, что крылья скрывались полностью. Оглянувшись, Томас однажды не узрел хвоста. Туман скрыл даже опасно близкую голову: Томас торопливо вытащил кус мяса и держал в протянутой руке. Если и цапнет, то откусит пальцы, но не сожрет всего...

Дракон провалился из облаков, внизу проплывали долины, редкие леса, серебристыми змейками вилюжились реки. Томас смутно удивлялся, что Создатель так причудливо расставил горы и долины, провел реки, подумал озабоченно, что скоро переведутся добротные карты, ибо драконы исчезают, не давая потомства, а как иначе составить точную карту, если не с загривка дракона?

Иногда дракон совсем забывал махать крыльями. Земля приближалась, Томас переползал на шею, втыкал кинжал. Дракон вздрагивал, словно просыпаясь, панически хлопал кожистыми парусами, словно перелетающая с забора на забор курица.

Земля стремительно удалялась, Томаса распластывало. Уже не трясся, в пораженной ужасом душе проклюнулись зернышки восторга. Христианин, он оказался в языческом мире, который еще предстоит очищать огнем и мечом от ведьм, магии, драконов, домовых, троллей... Так и сейчас рогатая нечисть вот-вот хряпнется в небесную твердь, расплющит воина Христова, оставив на небосводе лишь мокрое место. Томас опасливо посматривал наверх, страшась зацепиться за небесные гвозди, которыми прибита твердь — серебряные шляпки гвоздей видны только ночью...

Совсем расхрабрившись, он рискнул оторвать руку от выступающего перед ним костяного валика, бережно погладил мешочек у пояса с выступающим боком драгоценной чаши. С нами Бог и кровь Христова! Даже если дракон сотворение дьявола, то сейчас служит добру. Высшая сила Христа в том, что не всегда обязательно убивать врага, все священники это твердят. Заставить служить себе — высшая доблесть воина крестоносного войска за освобождение Гроба Христова. Но ежели сарацина убивать не обязательно, то дракона тем более — зверь не человек, он всегда невинен, даже самый лютый не ведает, что творит, даже акулы невинны, их такими сотворил Господь...