Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

Это чрезвычайно краткое, но глубоко содержательное изложение учения о Св. Троице находит важные дополнения и разъяснения в послании к Евагрию. Здесь рассматривается именно тот вопрос, который не затронут в символе: как согласовать исповедание Отца, Сына и Св. Духа с простотою и однородностью божественного существа, и не нарушается ли нераздельное единство Совершеннейшего „назначением имен“, т. е. признанием троичности Ипостасей? Св. Григорий в послании к Евагрию разрешает этот вопрос таким образом. а) Исповедание Отца, Сына и Святого Духа не нарушает нераздельного единства Совершеннейшего, потому что умопостигаемые и бесплотные предметы вообще не имеют собственных имен; они не могут быть постигнуты человеческими чувствами. Тем более это должно сказать о первых умопостигаемых предметах и даже стоящих выше всего умопостигаемого. Поэтому, если кто полагает, что вместе с наименованиями грубым образом разделяется и самая сущность, то он мыслит во всех отношениях недостойное Божественного. б) Однако, употребление имен полезно, так как оно по необходимости приводит к мысли об умопостигаемом. Поэтому и божественная, нераздельная и единородная сущность Совершеннейшего, для пользы нашего душевного спасения и разделяется, по–видимому, наименованиями, и подвергается необходимости деления (πρός δέ τό χρήσιμον τής ήμετέρας τών ψυχών σωτηρίας καί μερίζεσθαι ταΐς ονομασίαις δοκεΐ, καί διαιρέσεως ανάγκη ΰφίστασθαι). в) Что исповедание Отца, Сына и Св. Духа не вносит в существо Совершеннейшего никакого деления, это св. Григорий иллюстрирует тремя сравнениями. 1) Душа, которая сама являетя предметом умопостигаемым, порождает множество беспредельных мыслей; однако она не разделяется от того, что претерпевает процесс мышления, и никогда не оскудевает в обилии мыслей вследствие того, что в ней раньше возникали мысли. Произнесенное и сделавшееся общим для всех слово неотделимо от произнесшей его души и, находясь в душах слушателей, не отделяется и от первой. Так должно представлять Сына никогда неотлучным от Отца и опять от Сего последнего Духа Святаго (ούτω μοι νοεί καί τόν υίόν του πατρός μή χωρισθέντα πώποτε, καί τούτου δέ πάλιν τό πνεΰμα τό άγιον). В этих словах ясно воспроизводится мысль из символа, что „ни Отец никогда не был без Сына, ни Сын без Духа“, и устанавливается то же взаимное отношение божественных Лиц. Как между умом, мыслью и душою нельзя представить какого-нибудь деления или сечения, так невозможно представить сечения или деления между Святым Духом и Спасителем и Отцом. Таким образом, естество умопостигаемого и божественного нераздельно. 2) Невозможно найти деления между солнечным кругом и лучом; но луч соединен с кругом, и круг потоками изливает на все свои лучи. Подобно как бы лучам Отца посланы к нам светоносный Иисус [957] и Дух Святый. Ибо как лучи света, по естеству имеющие нераздельное соотношение между собою, ни от света не отлучаются, ни друг от друга не отсекаются и до нас ниспосылают дар света, — таким же образом и Спаситель наш и святый Дух, два луча–близнеца Отца (ή δίδυμος τοΰ πατρός άκτίς) [958], и нам подают свет истины и соединены с Отцем. 3) Случается, что поток, вытекающий из водного источника, в своем течении разделяется на две реки; но имея двойное течение от образовавшихся рек, он в своей сущности не претерпевает никакого ущерба от такого деления: хотя расположением рек течение и разделено, однако вода одна и та же, и вследствие непрерывности течения реки соединены с первоисточником. Подобным образом и Бог всяческих благ, Властитель истины и Отец Спасителя, Первая вина жизни, Древо бессмертия, Источник присносущной жизни, ниспославший к нам как бы двойной поток — умопостигаемый дар Сына и Святого Духа, и Сам не потерпел какого-либо ущерба в Своей сущности, — ибо Он не подвергся какому либо умалению вследствие Их пришествия к нам, — и Они пришли к нам и тем не менее остались неотлучными от Отца, потому что естество Совершеннейших нераздельно. — Так, по мнению автора послания к Евагрию, должно представлять теснейшее единение Отца и Сына и Святого Духа.

Сжатым выражением всего этого учения св. Григория о Св. Троице служил установленный им в Понтийской церкви и в ней сохранившийся до дней св. Василия Великого образ славословия, который имел такую форму: „Тебе Богу и Отцу честь и слава с Сыном и со Святым Духом“(σοί τω θεώ καί πατρί ή τιμή καί ή δόξα μετά του υίοΰ συν τω πνεΰματι τω άγίω). За предпочтительное пользование этой формулой ариане и пневматомахи упрекали св. Василия, настаивая на исключительном употреблении другой, более благоприятной для них: „Тебе Отцу честь и слава чрез единородного Сына во Святом Духе“(σοί τω πατρί ή τιμή καί ή δόξα δια τού μονογενούς τού υίού εν τω άγίω πνεύματι) [959].