Святой и грешница

Элизабет протянула руку за медальоном, который магическим образом притягивал ее. Она хотела дотронуться до него и прижать его к груди. Эльза неохотно позволила его надеть. Как приятно было прикасаться к этому произведению искусства из золота и драгоценных камней! Элизабет осторожно, будто птенца, взяла его в руки.

— Я буду внимательно следить за твоим сокровищем, обещаю. Медальон так дорог моему сердцу, что одна мысль о том, что я могу его больше никогда не увидеть, огорчает меня.

К ее удивлению, услышав эти слова, Эльза рассердилась еще больше.

— Что за глупая болтовня! — выругалась она и так туго затянула тесемки на платье Элизабет, что девушка едва могла дышать. Воспользовавшись тем, что Эльза отвернулась, чтобы взять плащ, Элизабет быстро повесила украшение себе на шею, пока мадам не начала убеждать ее, что лучше оставить медальон в сундуке. Надев неприметную темную накидку, Элизабет последовала за секретарем в дом настоятеля. Мужчина не обмолвился с ней ни словом, время от времени поглядывая на нее с неодобрением. Проведя ее в ту же комнату, что и в прошлый раз, секретарь оставил ее одну.

Второй визит очень походил на первый. Элизабет снова коротала время за чтением в роскошных покоях. Ее услуги заказал престарелый папский легат, который хотел, чтобы после всего она осталась спать в его кровати. Зачем он приехал в Вюрцбург и о чем говорил с представителями капитула, Элизабет узнать не удалось. Она была с ним приветлива и выполняла его скромные желания, как и в их первую встречу. Но в этот раз она сразу настояла на выдаче ей причитающейся суммы, чтобы на следующее утро не искать своего заказчика.

— Господину настоятелю не понравится, если я пойду к нему в собор, чтобы потребовать оплату за мои ночные услуги! — сказала она секретарю, когда они поднимались по лестнице, и вызывающе посмотрела на него.

— Не стоит наглеть, — возмущенно ответил он. — Это был бы скандал и вызов обществу!

Элизабет не стала с ним спорить о том, кто в этой ситуации допускает более серьезное нарушение правил — настоятель и легат, велевшие привести им шлюху, или требующая оплату шлюха. Тем не менее секретарь отсчитал ей монеты, прежде чем выйти из комнаты, и еще раз предупредил ее об ужасных последствиях, если она осмелится не выполнить свои обязательства или неуважительно отнесется к гостю.

Рано утром Элизабет собралась домой. Солнце еще не встало, и в городе было безлюдно. Элизабет наслаждалась свежим утренним воздухом, таким прозрачным и чистым, и сама себе казалась грязной, хотя почти каждый день мылась, что вызывало непонимание или насмешки шлюх. Элизабет так и не приняла окончательно свою новую жизнь. По крайней мере, она вела себя не так, как другие девушки мадам.

Когда Элизабет пришла в бордель, девушки еще спали. Она услышала знакомые шорохи, и в нос ударил запах старого дома, вперемешку с запахом вина, пота, душистой воды и выделений человеческого организма, — это был запах, который по утрам назойливо висел в воздухе. Только за день с распахнутой дверью он немного выветрился.

Элизабет разделась и легла рядом с Жанель на их общую кровать. Крепко сжав в руке золотой медальон, она заснула.

День прошел спокойно. Первым делом мадам велела Элизабет отдать монеты и вернуть медальон и отнесла их вместе в платьями в сундук. Насколько спокойным выдался день, настолько напряженным оказался вечер. Мадам стоило немалых усилий удовлетворить посетителей — их было в два раза больше, чем обычно. Девушки даже не успевали принести мужчинам, игравшим за столом в карты, вино, хлеб и сыр, поэтому мадам бегала туда-сюда с кувшинами, шутила с гостями и при этом ни на минуту не спускала глаз со своих подопечных.

Элизабет практически весь вечер провела с юнкером фон Танном, который был рад видеть ее. За время их знакомства он странным образом привязался к ней и всегда отдавал ей предпочтение, хотя их первая встреча произвела не самое приятное впечатление. Что Элизабет о нем думала, мадам сказать не могла. Она была рада его видеть или чувствовала к нему отвращение? Возможно и то и другое. Чувства шлюх были для мадам открытой книгой, которую она могла читать значительно лучше, чем написанные тексты. Элизабет же, даже спустя год, проведенный в борделе, осталась для нее загадкой. В основном она слушалась и делала то, что требовала мадам, была вежлива с посетителями и шутила с ними, когда это было уместно. Но Эльзе казалось, что в ее серьезных и немного печальных глазах не было улыбки. Только в обществе Жанель или Грет она иногда бывала веселой и непринужденной.

Эльза еще некоторое время наблюдала за Элизабет, кормившей дворянина кубиками шпика, затем вернулась к своим обязанностям.