Святой хирург. Жизнь и судьба архиепископа Луки

Но свои представления о горнем братство врачей тоже доносило до африканцев. Швейцер и сотрудники больницы вели с ними разговоры о кардинальных вопросах жизни и смерти. Более того, Швейцер проповедовал не только косвенно, своими поступками, но и «в лоб». Он неоднократно выступал в церковном собрании, где большинство прихожан состояло из негров. О важности для него этих речей говорит тот факт, что он к ним тщательно готовился. Чернокожий школьный учитель Ойембо переводил на местное наречие его высказывания. Швейцер вспоминает: «Я должен был слово в слово пересказать ему всю проповедь, чтобы в нее не попали какие-нибудь непонятные ему или непереводимые на пангве слова. Как надо было быть осторожным, чтобы не говорить о том, чего негры не в состоянии себе даже представить! Некоторые евангельские притчи приходилось или совсем пропускать, или прибегать к подробнейшим пояснениям, ибо жители Огове не знают, например, что такое виноградная лоза или нива» (2).

Ламбаренский подвижник точно считывает миссионерскую ситуацию в регионе, выделяет главное и второстепенное в деле миссии. Он убежден, что, несмотря на то что туземец не умеет ни читать, ни писать, он способен размышлять: «Когда начинаешь говорить с обитателями девственного леса о вопросах, затрагивающих наше отношение к самим себе, к людям, к миру, к вечности, различие между белыми и цветными, между образованными и необразованными начисто исчезает» (3).

Швейцер считает важным донести до полудиких племен нравственное учение Христа. «Надежда на загробную жизнь и страхи перед ней не играют в религии примитивного человека никакой роли, – говорит он. – Дитя природы не боится смерти: в его представлении это нечто вполне естественное. С той формой христианства, которая, как средневековая, зиждется на страхе перед судом Господним, у него меньше точек соприкосновения, чем с той, в основе которой лежит этическое начало» (4).

При этом он не может не отдавать себе отчета в том, что Нагорная проповедь часто ложится на неподготовленную почву: «Исповедовать религию любви – это одно, а искоренять в себе привычку лгать, равно как и склонность к воровству… – это совсем другое» (5).

Интересны вопросы, которые порой возникают у новообращенных. Вот, к примеру, на заходе солнца среди дымящихся очагов и кипящих горшков совершается богослужение. Начинается разговор о прочитанном отрывке из Библии. Некий негр упрекает мадемуазель Арну за прочитанное ею место, где говорилось, что никто никогда не видел Бога. Он говорит, что это неправда. Он своими глазами видел однажды бога в лесу (6).

И все-таки христианство, утверждает Швейцер, кардинально меняет человека: «Надо жить среди туземцев, чтобы понять, как это много значит, когда один из них, сделавшись христианином, отказывается от кровной мести, к которой его принуждают обычаи страны» (7). Врач-теолог констатирует, что многие крещеные негры стали «надежными людьми», на которых можно положиться в работе. Более того, среди них появились замечательные проповедники.

Одним из них был Эйеронзо, умерший в больнице. «Все мы любили Эйеронзо, доброго, замечательного человека, – свидетельствует Швейцер. – Десять лет назад, будучи почтенным вождем местного племени, он счел себя призванным стать проповедником Евангелия. Против воли и вопреки угрозам своей родни он отказался от сана вождя, поступил в школу евангелистов и затем с глубокой верой и безыскусной набожностью делал свою благословенную работу, которую, увы, слишком рано оборвала смерть» (8).

Размышляя о миссионерстве в Экваториальной Африке, Швейцер советует проповедникам не стараться любой ценой искоренить древние обычаи, сохраняемые крещеным негром: с наскока все равно это сделать не удастся. Лучше постараться показать туземцу, что это обряд, за которым не стоит никакой реальности. «Бывают минуты, когда дружеская ирония оказывается для злых духов и фетишей страшнее, чем направленное на борьбу с ними рвение», – замечает он. И напоминает, что у европейцев существует немало ритуалов, в основе которых лежат языческие представления (9).

Обращает внимание Швейцер на особенность африканского миссионерства. Миссия – это не просто церковь в джунглях. Это резиденция пастора, школьный центр, сельскохозяйственное предприятие и… рынок. Для того чтобы прокормить рабочих и школьников, начальнику миссии приходится искать продукты. За деньги просто так их часто не купишь. Однако негры с удовольствием обменивают их на соль, керосин, гвозди. Так что приходится миссионеру быть и хозяйственником (10).

Собственно, таким хозяйственником стал и сам Швейцер: он следит за всеми строительными и хозяйственными работами, ведет – ради пожертвований – обширную переписку, становится по совместительству кадровиком, провизором и снабженцем.

Большой болью для Швейцера были конфессиональные разделения. По его мнению, существование двух миссий, протестантской и католической, их соперничество во всем мире мешает проповеди. Эти вещи в общем-то понятные, и на них нет смысла останавливаться.