Святой остров

Челюсть у Юсупова отвисла.

– И это ваши прославленные пилоты-инструкторы? – закричал Шагранов, прыгая с помоста в стог сена, весьма удачно расположенный рядом.

И тут произошло непредвиденное – помост внезапно накренился и с грохотом просел вниз, увлекая в образовавшийся пролом не успевшего что-либо понять спонсора и нескольких зазевавшихся музыкантов, не соскочивших вовремя с деревянной платформы,.как это сделали их коллеги и командир.

Удирающие в сторону берега пограничники и гражданские лица решили, что вертолет уже упал, а потому припустили к морю еще быстрее.

Но боевая машина, пройдя на бреющем над развалившимся помостом, села прямо на крышу одной из казарм.

– …Получилось, получилось! У меня получилось!! – заорал Бумба, выпрыгивая прямо на скрипящий шифер.

…Двигатель заглушить он, естественно, забыл. Вслед за Покровским из вертолета вылез зеленый Гурфинкель, волоча за собой мирно спящего Лоуренса.

– Что, уже прилетели? – воскликнул профессор Енски, с нетерпением выскакивая из салона винтокрылой машины. – А где здесь туа…

Однако закончить фразу профессор не успел, так как с грохотом полетел вниз, оступившись на неровной крыше казармы.

– Моя нога!! – визгливо закричал он. – Месть Гедеонова, помогите! Я, кажется, сломал ногу! Где эти мерзавцы? Тр-р-рубы Иерихонские, я им сейчас покажу-у-у!..

…И никто из присутствующих в этот момент на месте разыгравшейся драмы так и не заметил двух симпатичных свинок, рыжую и белую, с озорным хрюканьем выскочивших из-под обломков помоста и припустивших в сторону овощных грядок…

Глава одиннадцатая ЗАГОВОР ВРАЧЕЙ

«…На самом деле все больницы похожи друг на друга. Разнятся только детали. Может быть, отделка стен и потолков, освещение, обстановка палат и их количество. А в остальном – что больница в каком-нибудь Йорке, что военный изолятор на каком-то забытом богом острове… Все одно и то же. Унылая обреченность, въевшаяся в стены вместе с краской, – думал Гор, глядя на облупившийся и давно не видевший малярной кисти потолок палаты, где лежал его отец. – Разве что обреченность держится дольше, чем любая краска. На самом деле больницы гораздо страшней, чем любые морги, чем любые кладбища. Ведь с последними все ясно, они однозначны. И только больница способна пытать человека надеждой, страхами и предчувствиями. Больница пропитана всем этим, и каждый, кто приходит сюда как пациент или как посетитель, в полной мере ощущает на себе разрушительное действие этих чувств».

Гор тяжело вздохнул, подумав о том, что сейчас милашка Бетси если не лезет очертя голову в какие-то удивительные приключения, то уж точно готовится к ним, полная азарта и предвкушения. А вместе с ней очаровательные близняшки. Не говоря уж обо всей мужской составляющей населения острова.

Дверь скрипнула, приоткрылась.

– Спит?

Гор обернулся.

В приоткрытую щелочку двери на него смотрела озабоченная физиономия Элизабет МакДугал.

– Спит, – ответил Гор.

Он встал, предлагая Бетси стул. Та отмахнулась.

Полы белого «халата» распахнулись, как крылья большой белой птицы. Под «халатом» соблазнительно мелькнули стройные ноги. Бетси была одета в купальный костюм, явно собираясь то ли заняться очередным исследованием подводных пещер, то ли просто приятно провести время с тем живым воплощением детской игрушки. Некстати Гор вспомнил, что пластмассовый прототип Александра Мягкова был бесполый, то есть на месте первичных половых признаков у него было эдакое чуть выпуклое образование, не годное ни на что, кроме одевания игрушечного белья.

– Зашла проведать, как он, – сообщила Бетси, кладя на зеленую тумбочку, стоящую около кровати, пакет с неведомо откуда взявшимися апельсинами. – Когда накладывали гипс, он вел себя довольно мужественно. Для его возраста это настоящий подвиг.

Гор не стал уточнять, что мисс МакДугал считает подвигом, потому что поведение отца в момент аварии и последовавшей за ней операции сам Гор считал несколько легкомысленным.

…Ну еще бы! Пожилой человек, тоже в некотором смысле звезда археологии, сломав ногу и превозмогая позывы диареи, забирается в кабину вертолета, вытаскивает оттуда какого-то африканца и привселюдно едва ли не линчует его. Конечно, хорошо, что на черной физиономии горе-пилота не видно синяков, но уж сломанных ребер не скроешь никак. Другие члены экипажа даже не рискнули близко подходить к разбушевавшемуся профессору, который рычал и бросался на всех и каждого, как обезумевший берсерк.

Скача на одной ноге, Енски-старший размахивал над головой маленькой монтировочкой, неведомо как оказавшейся у него в руке, и угрожал проломить «этому черножопому засранцу» череп. При этом престарелый террорист не предъявлял никаких требований и не шел ни на какие переговоры. Череп африканца, впрочем, тоже не трогал.