Святой Шарбель. Новый взгляд

Вспоминаю, как приняли мы с мужем решение несколько необычно провести три долгожданные отпускные недели. Почему необычно? Россияне в большинстве своем, как известно, стараются летом, если, конечно, припадает отпуск на знойные летние месяцы, направиться в Крым, на одесские курорты, а то и на Байкал или в Карпаты. Мы же с мужем решили посетить загадочную Беларусь, страну, о которой на самом деле мы, россияне, знаем очень и очень мало. Тем более, что мы-то с мужем, в отличие от многих наших соотечественников, имели некоторое представление о том, впечатления какого рода можем там получить.

Так случилось, что еще в школе жизнь свела меня с девочкой из Белоруссии. Папа ее был военнослужащим, и те, чье школьное детство пришлось на последние десятилетия существования СССР, помнят, наверное, что тогда кадровые военнослужащие могучей армии огромной советской страны колесили по всему необъятному Союзу, неустанно меняя места службы. А семьи их, разумеется, всегда жили «на чемоданах», ожидая следующего распоряжения, предписывающего супругу и главе семьи податься иногда на противоположный край «географической карты». Разумеется, дети из семей военнослужащих тоже «путешествовали» вместе с отцом, и самым «удачливым» из них выпадало иногда проучиться за десять школьных лет в доброй дюжине школ.

Так появилась в нашем четвертом «А» девочка Наташа Коваль. О том, что наша детская дружба явилась своего рода неким предзнаменованием, неслучайной случайностью, многими годами позднее сыгравшей свою огромную роль в моей судьбе, я задумалась уже после того, как в моей жизни появился святой Шарбель. Тогда, в детстве, я не подозревала, что линия судьбы размотается именно так, что знакомство с маленькой школьницей в далеком детстве приведет меня к святому Шарбелю, феномен которого всецело захватил меня, побудив написать книгу.

…Среди шести параллельных классов нашему отводилась в школе роль несколько необычная. Каждый год 1 сентября, стоя на торжественной линейке, мы со сверстниками обнаруживали в своих рядах троих-четверых «новеньких». Это были дети из семей военнослужащих, приехавшие вместе с родителями в наш город иногда на несколько лет, иногда – всего на год. «Буферный класс», – так говорила завуч на школьном «внутреннем сленге». Поэтому именно нашему классу уделялось особенно пристальное внимание – во всяком случае, у нас работали самые лучшие учителя нашей школы, которым вменялось в обязанность следить не только за качественностью обучения, но и за «адаптированностью» программы, особенно по английскому языку – ведь, помнится, однажды вместе с нами начали учебный год девочка Хелена, до этого учившаяся в спецшколе с углубленным изучением английского в эстонском городе Хаапсалу, и мальчик Витя, проведший несколько лет за Полярным кругом, где почти все предметы преподавал один учитель. Случалось и так, что, проучившись с нами год-два в младших классах и уехав потом с родителями, ребята возвращались через несколько лет в наш «буферный класс», успев прожить эти годы где-нибудь в Германии или в Чехословакии. Среди таких «круживших» вокруг нашего класса детей была и моя подружка Наташа Коваль. Мы познакомились и подружились во втором классе, затем Наташа вернулась к нам в шестой класс, – тогда-то и сформировалась наша «серьезная» дружба, – а уж потом, после очередного отъезда-приезда, вместе с нами закончила выпускной класс. Надо ли говорить, что присутствие таких детей в классе будило в нас всех мечты о дальних странствиях, неизведанных мирах, заставляя фантазировать, мечтать, стремиться к необыденному и непривычному.

Тогда фотография еще не была массовым увлечением, цветное фото вообще было диковинкой, и я с несказанным удовольствием рассматривала Наташины коллекции открыток. Приходя к Ковалям домой, я забиралась вместе с Наташей на диван, и она доставала свои бесчисленные коробки. Открытки с видами городов остались страстью моей подруги и в зрелом возрасте, с той разницей, что теперь Наташа много фотографирует сама и всякий раз, побывав в каком-нибудь новом для нее месте, снабжает его описание в своем письме ко мне толстым «приложением» из открыток и фотографий.

Любила Наташа также показывать мне отцовские карты, путеводители, обращая всегда мое внимание на то, как сладко и заманчиво звучит название того или иного незнакомого города. Она была просто влюблена в географические карты, а на уроке русской литературы, помнится, особенно проникновенно декламировала полюбившееся ей стихотворение, в котором, как сейчас помню, превозносились «маленькие станции России на пути в большие города». Было у нас с нею и такое развлечение – мы забредали иногда в наше городское головное почтовое отделение, где был переговорный пункт, и, забравшись в свободную кабинку, с упоением читали список телефонных кодов разных государств, замирая от осознания того, что где-то существуют «Эритрея» или «Тобаго».