Святослав

Но Асмус никогда не жаловался и не пожалуется на то, что ему тяжко сидеть на коне и что подчас хочется подняться на высокий курган, лечь, растянуться на траве, отдохнуть. Нет, воеводе, который прошел из края в край эту землю, побывал за многими морями, стоял под стенами Константинополя, негоже сидеть на земле, должен он быть верхом на коне, с мечом в руках до самой смерти.

Да и не только это заставляет Асмуса сопровождать княжича. Ему выпала счастливая доля. С детских лет пестует он Святослава, передает ему все, что знает, учит тому, что сам умеет, готовит его к вокняжению.

Вот и сейчас едут они впереди дружины, широко открытыми глазами смотрит молодой княжич вдаль, любуется небом и землей, упивается запахами трав, да и начинает расспрашивать Асмуса.

Вокруг них широко расстилается поле. Над ним, как волна, пробегает свежий ветер, отряхивает росу с трав, раскачивает, гнет к земле белые цветы ромашки, желтые сережки шалфея, только ковыль противится, поднимает кверху свои упругие стебли, и изменчивая дымка, как седина, затягивает поле из края в край.

Княжич Святослав с дружиной своей едет дорогой, она вьется среди курганов, на вершинах которых стоят серые, вытесанные из камня изваяния богатырей, оборонявших с давних времен эту землю. Это Залозный шлях, гостинец, по которому ездят купцы – гости. Он тянется от города Киева до Итиль-реки, по нему можно ехать день, два, неделю, не повстречав человека, – только в траве будут стрекотать кузнечики, высоко в небе петь жаворонки, на склоне кургана порой засвистит сурок, а далеко-далеко, на горизонте, промчится, как туча, табун диких лошадей.

Но и княжич Святослав, и его дружина знают, что вокруг не безлюдная земля. Стоит свернуть с дороги, проехать с десяток поприщ – и глазам откроются села, городища, нивы, сады, колодцы. С незапамятных времен живут здесь люди: они пашут землю, пасут стада, бьют зверя в лесах, пересекающих поле, ловят рыбу в реках, что тихо несут свои воды в Днепр.

Про эту вот землю, про поле, по которому они едут, про даль, подернутую маревом, и расспрашивает княжич Святослав дядьку своего Асмуса.

– А там что? – указывает он рукою на север.

– Тут, княжич, поля и поля, а там леса, большие реки, озера. Если ехать все выше и выше, будет Оковский лес, далее – Волок, Заволочье, еще дальше– Верхние земли, Новгород и Ледяной океан. А за океаном уж варяги по морю, далее – ляхи, немцы, франки, а на острове в море – англяне…

– И повсюду до океана живут наши языки?

– Так, княжич, до самого океана живут языки наши. Иные из них жили тут, в поле, и над морем, а потом ушли в Верхние земли, иные вышли из-за Итиль-реки и породнились с нашими племенами.

– И все они тянутся к Киеву?

– Так, княжич, все они слушают Киев, ибо без него погибнут. Вот только вятичи, – он показал рукой на юго-восток, -дань платят не нам, а хозарам, да еще булгары по Итилю – они тоже вкупе с хозарами.

– Откуда же взялись хозары?– спрашивает княжич. Асмус задумывается.

– Там, над Итилем, – медленно отвечает он, – жили раньше наши люди, наши племена, а уж потом из земель полуденных пришли хозары. Не нашей они веры, чужого рода…

– Так нужно было их не пускать, бить.

– Не пускали, били, – отвечает Асмус, касаясь перебитой руки и вспоминая, должно быть, о давних ранах. – Да в землях наших было неспокойно, приходилось бороться с варягами. Сколько уж веков боремся против Византии, а хозары тем временем сели над Итилем, перерезали нам путь к морю, породнились, хотя сами иудеи, с императорами Византии – христианами, вот и должны мы платить им дань…

Святослав останавливает коня. Серыми своими глазами долго смотрит на восток, на синюю тучу, что плывет и плывет над горизонтом.

– И далеко до этих хозар? – спрашивает он. Останавливает коня и Асмус, смотрит на тучу.

– Вот этим полем, – медленно говорит он, – нужно ехать полный круг месяца, и тогда будет Итиль-река.

– А дальше, дальше?

– За Итиль-рекою, – продолжает Асмус, – будет Джурд-жанское, а по-нашему – Хвалынское море, за ним живут разные языки, – Вирменея, Персида, Ватр, Сирия, Мидия, Вавилон, Аравия, Индия, а там д'алеко-далеко, – хинцы…

Асмус прищуривает глаза, припоминает.

– А в полуденных землях, вон там, – указывает он рукой, -за нашим Русским морем, суть Ливия, Нумидия, Масурия, там Еюпет, Фива…

– А ты везде там бывал, дядька Асмус? Асмус глубоко вздыхает.

– Мир велик, княжич мой, – говорит он, – и одному человеку его не обойти. Да и что мир? Своя земля, свои языки и роды – их я, княжич, знаю и люблю.

Вечером они остановились в широком поле под высоким курганом, спутали коней, на склоне кургана положили седла и разостлали попоны, собрали хворосту, высекли огонь, разожгли костер.

Кто– то из дружинников достал из мешка кусок конины, нарезал ее тонкими ломтями, поджарил на кончике копья над костром и первый кусок подал княжичу.

Это была добрая трапеза – мясо пахло дымком и хрустело на зубах, пахнул дымком и хлеб, взятый с собою из Киева, а глоток крепкого меда из меха будил воспоминания и нес на своих крыльях в далекое прошлое и туманное будущее.