Святослав

– А я теперь Мария, – промолвила Малуша.

– Спи, раба Божья Мария!

Сквозь отверстие пещеры с Днепра врывался холодный воздух. Там шумел ветер, и Малуша слышала, как вздрагивают и скрипят деревья; ухо улавливало и шум волн, которые начинали сердито биться о крутые берега. Но здесь, в пещере, было тепло, уютно, после всего, что произошло, ей хотелось только-спать, спать.

Засыпая, она подумала: «А каково теперь Владимиру? Днепр сердитый, холодный. Найдется ли у него местечко заснуть в тепле?»

А сон уже смежал веки.

5

Волны за насадом вставали все выше и выше, они налегали на лодию, швыряли ее с боку на бок, трудно было понять, где небо, где земля. А ветер снова и снова надувал паруса, лодия стрелой мчалась вперед; в темноте на сером небосклоне маячило еще несколько черных лодий, они, как и первая, то появлялись, то исчезали; по левую руку высилась громада гор, справа лежал покрытый лесами низкий берег.

Добрыня сидел на носу передней лодии и пристально вглядывался вперед. Пусть лютует ветер, пусть гуляют по Днепру высокие волны – перед ними далекая дорога в Новгород, задерживаться нельзя, они должны плыть день и ночь; на Днепре лодии ведет Добрыня, за волоком у кормила станет Михало.

Крепко погуляли в Киеве мужи Новгородской земли. Выпив на прощанье меду и ола, забрался под навес, укрылся шубой и спит боярин Михало. Повсюду вдоль лодии и прямо на днище лежат и храпят бояре, спит и дружина. Ветер помогает, весла сохнут, почему и не передохнуть! Только по два воина не спят на каждой лодии: один сидит у паруса, другой держит кормило – и хватит!

Спит и князь Новгородской земли Владимир, сын Святослава. До поздней ночи, пока киевские горы не исчезли в дымке, князь Владимир и Добрыня сидели на корме, прощались с отчиной, – кто знает, когда доведется вернуться… Потом князь улегся под навесом, и Добрыня покрыл его теплым опашнем – пусть спит. Не сомкнет глаз Добрыня.

Но не только из-за этого бодрствует Добрыня. Голова его полна дум. Все вокруг шумит, ревет, волна налетает за волной, вода бурлит, будит мысли.

А Добрыня думает о том, как когда-то давно плыл он этим путем, оттуда, где сейчас серая мгла, – из Любеча, с такими же, как и он, отроками, в Киев, в дружину князя.

Добрыня, как и другие отроки, хотел попасть в Киев, но боялся неведомого будущего. Что могла сулить ему судьба -коня, лук да, пожалуй, еще, как и его предкам, могилу где-то в сыпучих песках?!

Широкий Днепр, Дунай далеко, Мосты поставим через все море, Главу отрубим царю ромеев, Принесем дому и честь и славу…

Получил он в княжьем дворе коня, лук, надел порты, на голову шлем, взял в руки щит. Убить его стало труднее, но смерть подстерегала по-прежнему.

И вдруг она отступила. Вспоминая в эту ночь прошлое, До-брыня не мог сказать, где и когда легла та межа, за которой он перестал быть отроком княжьего двора, а стал дружинником, первым дружинником князя. Однако так было. Там, на Горе, Добрыня долго оставался, как и тысячи людей, гриднем. И вдруг вышел в старшины, стал близким князю человеком.

Он перебирал многие случаи из своей жизни и не знал, какому из них обязан счастьем. Добрыня ходил с князем Игорем на древлян, но тогда ничего особенного не произошло. Приходилось ездить с княгиней Ольгой на полюдье, но и тогда ничего не случилось. Ездил еще он с княжичем Святославом на ло-вы, в далекие дозоры к Родне, но у княжича были свои мужи.

Вспомнил Добрыня и Малушу. Может, это она принесла ему счастье. Но сразу же отогнал эту мысль: не она, а он дал сестре в руки счастье, он, пожалев отца, вывез ее из Любеча, тайно, под щитом, провез на Гору. Только потому, что Добры-ню знали на Горе, княгиня Ольга взяла Малушу, только из-за Добрыни княгиня Ольга пожалела Малушу, когда та совершила грех с княжичем Святославом.

Добрыня вспомнил ночь, когда покойная княгиня Ольга позвала его в терем и кинула в лицо презренное слово «смерд», вспомнил, как стоял он тогда во дворе и ждал Малушу и как сказал ей, когда она вышла: «Что ж ты натворила, Малка!»

Но уже до того Добрыня чувствовал, что он не тот, каким уходил из Любеча: он – правая рука князя во время похода, сотенный в дружине. Должно быть, и княгине было любо иметь ключницей сестру сотенного. Нет, счастье, как заключил Добрыня, давно ходило по его стопам, только он не умел в свое время его поймать.

Однако, почуяв свое счастье, Добрыня крепко ухватился за него, и то, что иному казалось бы бедой, он умело обращал себе на пользу. Потому-то, узнав, что Малуша непраздна и что ее высылают в село, он так охотно согласился с ней ехать, потому он так внимательно оберегал ее и в Будутине, молился звездам, когда она родила сына, крепко прижимал к себе Владимира, когда по приказу княгини забрал его у Малуши и вез на княжий двор.