Святослав. Болгария

А верные «кимры», всё ещё не веря возгласам греков, пытались пробиться к своему темнику. Когда им это удалось, и они узрели распластанное на нескольких телах катафрактов обезглавленное тело Притыки, взлютовали русы и ринулись на греков так, что те стали быстро отходить. «Морская конница» бросилась было за ними, но турьи рога по княжеской команде заставили всадников вернуться, чтобы они не оказались в западне, как их темник. Святослав понимал, что тесные места вокруг Доростола благоприятствуют его малочисленному войску, и вовремя разгадал замысел императора заманить противника на обширное поле притворным бегством. Потому сия хитрость Цимисхеса не имела успеха: ночь развела войска без чьей-либо победы.

И снова непредсказуемые скифы удивили византийцев. Они, против ожидания, не вернулись в крепость, а принялись при яркой полной луне собирать и сжигать тела своих павших.

– Эти дьяволы неутомимы, – в суеверном страхе рёк один гоплитарх другому, – после такой битвы, когда наши воины едва стоят на ногах, эти варвары даже не думают укрыться в крепости и отоспаться.

Встревоженные керкиты в византийском лагере всю ночь ощущали сильнейший запах горящей плоти. Прикрывая платами носы, они сегодня даже не думали дремать, всё время ожидая нападения этих непонятных варваров. Кроме осаждённых и ночной стражи ромеев, не спали в эту ночь и военачальники ромеев. Опытные стратеги, они понимали, что завтра будет ещё более страшная сеча.

– Теперь и я верю, что эти северные скифы в самом деле дети легендарного Ахилла, – проговорил в тяжком раздумье Варда Склир. – Тот тоже славился своей невероятной силой, выносливостью и такой же жестокостью, как они. – Он кивнул в сторону дымящихся костров смерти.

– Невероятно, они ведут себя так, как будто нас вообще нет здесь! – с опаской и тревогой добавил своим женским голосом паракимомен Василий. – Видели, они топят в Дунае оставшихся петухов и даже младенцев, чтоб умилостивить своих жестоких богов!

– Когда человек решил умереть, то для него в самом деле уже нет противников, – прогудел мелиарх Седоний.

И всех троих посетила одна и та же простая, но страшная мысль, что сих варваров можно убить, но нельзя победить. Но, умирая, они будут сражаться, как одержимые дьяволом, и унесут с собой столько лучших воинов…

– Я, пожалуй, пойду к императору, – встал с места патрикий. – Наши трапезиты иногда тоже дают дельные советы, и случай с Икмором это показал.

Когда были собраны и сожжены все тела погибших, Святослав сел, прислонившись спиной к израненному стрелами и камнями, но ещё живому дереву. Прошлой ночью в коротком тревожном сне ему приснилась Овсена. Привиделось, что плавает она лебедем по тихому озеру, а потом вдруг взмахнула крылами, кликнула страшным голосом, превратилась в Овсену и побежала прямо по воде босыми ногами. А вода стекала с её рук-крыльев и превращалась в кровь. Подбежала она, бросилась на шею радостно, а князь увидел, что она закровавила его белую епанчу и рубаху. Дёрнулся, чтоб от неё отстраниться, и проснулся. Сердце гулко билось, в висках стучало. Ещё тогда Святослав подумал, что сон недаром приснился, Овсена о чём-то упредить хотела. А теперь понял – то был вещий сон о смерти Притыки. И как только он стал думать о верном темнике – втором погибшем из неразлучной троицы, кой только что унёсся с погребальным дымом в вечное войско Перуново, – вошла в сердце князя такая жаль острая и тоска лютая, что стало ему трудно дышать. Прохудилось, видно, от той боли и усталости нечеловеческой заклятие отца Черниги, и князь громко застонал.

– Что с тобой, светлейший? – обеспокоенно подскочил юный стременной.

– Позови темников с полутемниками. Да принеси мне, брат, мёда крепкого, хочу справить тризну по Притыке и прочим друзьям своим верным…

Принёс чашник мёд, Святослав принял.

– За Притыку, лепшего темника моей дружины! – тихо молвил князь, осушил чашу, и глаза его влажно блеснули.

Подошедшие темники с полутемниками, видя, в каком состоянии находится князь, стали вокруг него в коло, словно защищая от горя и боли.

Чашник подал вторую чашу.

– За всех друзей моих верных и хоробрых, коих матери уже никогда не дождутся! – обронил Святослав и выпил вторую чашу.

И опять чашник наполнил её.

– Налей всем, – велел князь, – и раздай по куску лошадиного мяса и хлеба. Нынче справляем мы великую и горькую тризну!

Ой, не вейте Веи-Стрибожичи,
Не гасите пеплом огни, —

вдруг запел сдерживаемым мощным голосом Ворон, и темники тут же подхватили:

В той долине павшие витязи
Да за волю русскую полегли.
Ой, не грайте вы, чёрны вороны,
На холме лежат меч да щит.
Там, где витязей пали головы,
Только ветер ковылями шумит…

Святослав слушал песню, и по усам его сбегали чистые слёзы, капая в чашу с мёдом.

– Помянем, друзья, мёртвых и живых не забудем. Слава вам, мои храбрые витязи!