Святослав, князь курский (СИ)

— Да не с руки мне, — попытался избежать этого похода курский князь, мысленно отметив, что если кто и есть неудачник тут, так это сам Игорь, который до сих пор не имеет собственного удела, а все предпри-нимаемые им предприятия по добыванию такого всегда оказываются неудачными. — Ведь на сестрах, дочерях хана Аепы, женаты… какая никакая, хоть и седьмая вода на киселе, но все же родня…

— А он о том не думал, когда окраины Черниговской земли разорял, — нудил Игорь, заходя то с одной, то с другой стороны.

— То пусть будет на его совести, — не сдавался, упорствуя из по-следних сил, Святослав, так как кроме этих слов и противопоставить наскокам Игоря было нечего: Юрий Суздальский действительно не раз «топтал и зорил» окраины Черниговской и Северской земли, особенно от него доставалось Вятичам, которые он чуть ли не своей вотчиной считал.

— Так я уже князей рязанских, сродников наших двоюродных, на то подбил, обещая твое участие в походе, — признался Игорь, бросив на кон спора последний довод. — Все уже готовы, дело только за тобой. Давай, поспешай. Одним ударом сразу двух зайцев убьем: и с Яросла-вичами помиримся, ведь братья-то двоюродные, да и Мономашичей слегка пощиплем.

— Слишком скор ты, брат, на решения да на обещания, — попенял Святослав, вспомнив ненароком скоропалительное решение Игоря вое-вать с Вячеславом Владимировичем и Изяславом Мстиславичем за Пе-реяславль. А еще наступивший затем срам от той скоропалительности и гордыни. — Спешка, как говорят на Руси, при ловле блох нужна… А то ведь можно поспешить да людей насмешить.

Но вскоре сдался: перспектива примирения с Ярославичами была заманчива и стала решающей на весах сомнений и раздумий.

Поход против суздальского князя прошел успешно. Пока Юрий Владимирович собрался дать отпор, рязанские и черниговские дружи-ны, подкрепленными конными ратниками из Курска и Новгорода Се-верского, куда Святослав недавно перенес свой княжеский стол, погра-бив окраинные городки в пределах суздальских и ополонившись смер-дами да ремесленным людом, возвратились восвояси.

Не успел Святослав в своем новом граде передохнуть от похода, смыть грязь и пот в изрядно протопленной слугами бане да вволю на-миловаться с княгиней Марией, вновь ходившей непраздной, как при-скакал гонец из Чернигова: Давыдовичи приглашали, не мешкая, при-быть на похороны епископа Пантелеймона.

Отказываться было нельзя: владыка Пантелеймон ведь являлся не только черниговским епископом, но и курским, и путивльским, и се-верским тоже, так как Новгород Северский, Путивль и Курск со всеми окрестными городками и селениями входили в черниговскую епархию. Вот и приходилось, бросив все дела, спешно ехать в Чернигов к Давы-довичам. Если Святослав особой радости от этой поездки не испытывал, то его княгиня Мария, наоборот, оживилась, зарумянилась, засобира-лась. Хотелось после длительного сидения в Курске и неудачной поезд-ки в Новгород с княгинями черниговскими пообщаться, о том о сем по-говорить, посудачить. «Да и по граду Чернигову соскучилась, — говори-ла она, когда Святослав намекнул, что не лучше бы ей дома побыть в таком положении. — Хочется хоть одним глазком взглянуть. А что до положения, то Бог милостив…»

СЕВЕРСКИЙ СТОЛ

Новый 1143 год начался с того, что киевский князь, часто болея, и как все смертные, не зная часа своей кончины, решил упорядочить по-сле себя престолонаследие, чтобы тем самым избежать ненужных смут. Потому и разослал своих гонцов по княжеским градам с приказом о прибытии на очередной съезд под Киевом.

Съезжались под Киев, как того требовали давно установленные традиции, на конях, оружно, при боярах думных и ратных, знаменосцах и трубачах, чтобы потом, сойдясь, оставить ближайшую дружину непо-далеку, а самим войти в шатер киевского князя, где должны были быть заранее расставлены столы с пенными напитками и сладкими закусками и лавки, покрытые дорогими коврами, чтобы мягче было сидеть.

Выяснилось, что прибыли Игорь и Святослав Ольговичи, Влади-мир и Изяслав Давыдовичи, Изяслав и Ростислав Мстиславичи — все в нарядных одеждах, в серебряных или же золотых доспехах, при легких цветного бархата шапочках, отороченных собольим мехом, и мечах — символах княжеского достоинства.

Почти все русоволосы и кучерявы, только у Мстиславичей, акку-ратные окладистые бородки не только кучерявы, но и явственно рыже-ваты — пошли явно в породу деда Владимира Мономаха. Впрочем, ры-жий или как говорили чаще, чермный цвет был присущ и Ольговичам, особенно Всеволоду. Но к этому его голову уже украшали большие за-лысины и плешь на затылке, в данный момент скрываемая шапкой.

Когда в просторном и светлом шелковом великокняжеском шатре, установленном на высоком берегу Днепра в нескольких верстах от Кие-ва, собрались прибывшие князья, то слово взял великий князь.