Святослав, князь курский (СИ)

Еще думалось об оставленной в Новгороде Северском супруге Ма-рии. Она была на сносях и вот-вот должна была разродиться, или, как поговаривали северяне, опростаться бременем. «Дай Бог, чтобы все бы-ло благополучно, — помолился про себя Святослав. — Дай Господь, что-бы сынишкой разродилась… А то княжич Олег один растет… А когда один, то плохо: в жизни всякое случится может, то болезнь скосит, то вражья рука постарается… Впрочем, чур! чур! меня, — отгонял он тут же от себя неприятные рассуждения. — Пусть и с Олегом будет все пре-красно, и новым сыном пусть Мария одарит».

Соединясь в Мазовии у Чирска, в самом сердце Польши, русские дружины скорым маршем двинулись на Болеслава Плоцкого, Генрика Сандомирского и Мечислава Познанского, забирая город за городом под себя. Однако дело до сечи не дошло: Болеслав Болеславич Плоцкий с братьями, видя сильное русское воинство, разоряющее их уделы и уже подступающее к Познани, пожелали просить мира и не испытывать судьбу в сече.

Игорь, возглавлявший этот поход, не ставя короля Владислава в известность, согласился заключить мир и призвал Болеслава с братьями к себе на пир по такому случаю. Те поверили слову русских князей и без опаски прибыли. Договор о мире скрепили не только клятвами и крест-ным целованием, но и пиром, длившимся чуть ли не трое суток. Потом Игорь направил своего посланца к Владиславу с сообщением о мире, желая его порадовать. Но Владислав, получивший уже прозвище Из-гнанник, ждал от похода русских дружин против своих братьев много большего: гибели последних. Поэтому, как и предполагал Святослав, особой радости по данному поводу не проявил. Однако сделал вид, что доволен и пообещал возместить убытки русским князьям, понесенные ими и их дружинами во время тягот и лишений похода.

Болеслав с братьями разошлись по полученным от Владислава го-родам, а Игорь, став воинским станом недалеко от Кракова, стал ждать обещанного вознаграждения. Но, прождав две недели, понял, что Вла-дислав и думать забыл о данном слове. Святослав Ольгович, Изяслав Давыдович и половецкие ханы не то чтобы со злостью, но довольно от-кровенно стали напоминать Игорю о том, не поспешил ли он с миром для Владислава. Не стоило ли сначала получить от спасенного ими Вла-дислава обещанное, а потом уже и о чести и мире говорить. Самолюбие Игоря было задето так, что он, желая возместить убытки и вознаградить своих дружинников, приказал «крепенько пощипать» окрестные села и городки неблагодарного польского короля, собирая полон, скот и рух-лядь. Это распоряжение князя немедленно и с большой охотой было исполнено.

Отягощенные полоном, гуртами скота и обозами со скарбом, рус-ские полки медленно двинулись к своему порубежью, заставив заволно-ваться польских князей., которым вдруг стало жаль расставаться со сво-им имуществом и терпеть убытки от действий русских ратей.

«Выкупайте, — чувствуя за собой силу, предложил Игорь послан-цам Владислава, — да о вознаграждении брату нашему, пресветлому ко-ролю польскому напомните: не отблагодарит моих воев деньгами, по-лоном возьму».

Угроза возымела большее действие, чем ласковые слова прежнего договора. Пришлось Владиславу и его братьям раскошеливаться, выку-пая полон со скарбом да гурты скота, а также отдавая Игорю договор-ные деньги.

Киевский князь, узнав о таком самоуправстве брата, осерчал: «Я тебя, брат и князь Игорь, не за тем посылал, чтобы ты грабил земли сва-та моего, а затем, чтобы помощь оказал». Но Игорь, довольный похо-дом, не очень-то внимал этим укоризнам. «Когда лес рубят, — смеялся он, — то как щепы не быть! Не бывает такого».

Святослав Ольгович и Изяслав Давыдович, выплатив сполна своим дружинникам за их труды, а еще имея малую толику для себя, Игоря не осуждали. Наоборот, благодарили. Не остались в накладе и половецкие ханы со своими воинами: и в польских землях поживились, и от Игоря серебром да золотом получили.

* * *

— Как прошел снем и поход? — встретила вопросом Мария Петри-ловна Святослава, посвежевшего и разрумянившегося после баньки.

До баньки Святослав успел только пунцовую, как маков цвет, кня-гиню в щечку поцеловать да одним глазком взглянуть на крохотный комочек дочери, умело спеленатый кормилицей в тугой пакет, из кото-рого только и было видно одно розоватое личико с крохотным носиком и сомкнувшимися во сне глазками. Потом сам же и заторопился пыль дорожную да пот с усталостью смыть. А может, эта торопливость в баньку была лишь предлогом побыстрее покинуть княгиню, чтобы та, и так чувствовавшая себя немного виноватой за рождение дочери вместо сына, не обнаружила на лице князя или в его голосе разочарования. Ведь он-то надеялся на сына, а тут дочь — отрезанный ломоть…