Святослав — первый русский император

– Мы верим в то, что Провидение управляет вселенной, и исповедуем все христианские законы, – так говорил блаженнейший из властителей, – слегка наклонив голову и возведя очи к небу, говорит посол. – Поэтому мы считаем, что не должны сами разрушать доставшийся нам от отцов неоскверненным и благодаря споспешествованию Бога неколебимый мир. Вот почему мы настоятельно убеждаем и советуем вам, как друзьям, тотчас же, без промедления и отговорок, покинуть страну, которая вам отнюдь не принадлежит. Знайте, что если вы не последуете сему доброму совету, то не мы, а вы окажетесь нарушителями заключенного в давние времена мира. Пусть наш ответ не покажется вам дерзким; мы уповаем на бессмертного Бога – Христа: если вы сами не уйдете из страны, то мы изгоним вас из нее против вашей воли. Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Игоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на десяти тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестников своей беды. Не упоминаю я уж о его жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на древлян, он был взят ими в плен, привязан к столбам деревьев и разорван надвое. Я думаю, что и ты не вернешься в свое отечество, если вынудишь ромейскую силу выступить против тебя, – ты найдешь погибель здесь со всем своим войском, и ни один факелоносец не прибудет в Скифию, чтобы возвестить о постигшей вас страшной участи.

Князь Святослав Игоревич

(по Ф.Г. Солнцеву, 1869)

Святослав едва удерживается, чтобы не прервать речь посла. Яростно закусив губу и вцепившись в подлокотники трона, он исподлобья смотрит на грека, произносящего дерзостные слова. И едва тот умолкает, князь вскакивает и принимается яростно пинать императорские дары. По мраморному полу со звоном рассыпаются драгоценности из шкатулок. Рванув ворот белой полотняной рубахи, Святослав говорит низким прерывающимся голосом:

– Я не вижу никакой необходимости для императора ромеев спешить к нам; пусть он не изнуряет свои силы на путешествие в сию страну – мы сами разобьем вскоре свои шатры у ворот Византия и возведем вокруг города крепкие заслоны, а если он выйдет к нам, если решится противостоять такой беде, мы храбро встретим его и покажем ему на деле, что мы не какие-нибудь ремесленники, добывающие средства к жизни трудами рук своих, а мужи крови, которые оружием побеждают врага. Зря он по неразумию своему принимает росов за изнеженных баб и тщится запугать нас подобными угрозами, как грудных младенцев, которых стращают всякими пугалами.

Константинополь. Влахернский дворец

Сидя на балконе, устланном коврами, император смотрел на город, лежавший перед ним. Пологие холмы, тесно застроенные двух– и трехэтажными домами, венчали округлые силуэты храмов. В ближайшей ко дворцу церкви Богородицы только что отошла торжественная служба, во время которой Иоанн молился о ниспослании ангела, который бы двигался впереди войска и руководил походом. Ту же просьбу, обращенную к Богу, он вознес перед тем в великом храме Святой Софии – Премудрости Божией. Оба эти вместилища христианских святынь славились тем, что молитва, произнесенная в их стенах, вернее всего достигает престола Господня. Многочисленные мощи святых и реликвии, собранные там, привлекали благосклонность небесных сил. Это особое расположение не раз выказывалось чудесами, совершавшимися в храме Святой Софии и Влахернской церкви. За полвека до нынешнего дня, когда Иоанн вознес моление к Богородице, 1 октября 910 года сама Пречистая явилась в видении юродивому Алексею и ученику его Епифанию, будущему патриарху, в этом самом храме близ императорского дворца во Влахернах. Сподобившиеся благодати увидели: Божья Матерь пребывала под куполом, окруженная сонмом ангелов. Она простерла над молящимся народом свой омофор – белое покрывало – и благословила человечество.

Иоанн верил, что его просьба дойдет до престола Всевышнего, и с тем большим нетерпением ожидал наступления войск. На балкон дворца, примыкающего к главной оборонительной стене Константинополя, он вышел, чтобы лицезреть флот, выстроившийся перед началом похода в заливе Золотой Рог. С высоты холма видно было, как уступами уходят к морю серые зубчатые башни. Этот участок стены наиболее уязвим, его лепили кто как в разные царствования.

А то, что видит глаз в другой стороне от дворца – неприступные массивные башни, на которых реют стяги с крестами – построено Феодосием, а вот те башни, что потонули в дымке среди городских кварталов, – это цепь укреплений, воздвигнутая еще Константином. Шесть веков прошло с той поры, как святой равноапостольный император Римской империи провозгласил древний Византий столицей державы и дал ей свое имя. Ни один враг не сумел с той поры покорить эти серые стены, эти громадные башни, нависающие над пригородами. Кто только не дерзал грозить Константинополю, но всех их ждал один конец. Не минует чаша сия и этого наглого варвара.