Святослав (Железная заря)

Меж дворами, стараясь поспеть, загоняли коней. За воротами увидели Ратшину дружину, пьяно мотающуюся в сёдлах. У одного, неверно затянувшего подпругу, съехало седло и он свалился прямо под копыта коню, следом упал второй, просто вылетев из седла. Волк вёл рать прямо на рогатки. Неусыпная стража дружно приветила стрелами. Кмети не чуяли ран, падали с коней. Живые, не обращая внимания на бившие почти в упор стрелы, со смехом забирались обратно в седло будто на игрищах, а не на рати. Ратша, скакавший впереди остальных, оказался один и отчаянно размахивая мечом, отбивался от наседавших ромеев. Его свалили вместе с конём и, ещё мгновение, не пришлось бы ему отвечать перед князем, не подоспей вовремя Всеслав со своими. Византийский стан засветился сполохами тревожных огней, впереймы неслись конные, обгоняя бегущих на помощь гоплитов. Всеслав огляделся: сторожа была вся вырублена, было бы побольше воинов, можно было б ещё здорово пополошить ромеев.

— Назад, все назад!

Протрезвевшие от скачки и боя кмети, заворачивали коней, подхватывая к себе тех недотёп, что их вовсе потеряли и не могли теперь поймать. Быстро сгущавшиеся сумерки спасли от преследования горе-отряд.

Колот, едва отъехав от двора Волка, встретил северского воеводу Усыню. Усыня с полуслова понял, чего хочет Всеслав, затрубил в рог. Комонные ратные северские и киевские, вывалив за ворота, сомкнулись в тесный строй и, едва сдерживая коней, чтобы не пуститься в намёт, понеслись в сторону ромеев.

Варда Склир, стороживший восточный вход в город, оказался бдительнее стратопедарха [89] Петра и не всех распустил на ужин.

Русских встретила, хоть не до конца построившаяся, но обору-женная рать. Гоплиты задержали нападавших на какое-то время, но, не выдержав натиска, дрогнули. Успеха развить не удалось, Усыня вовремя заметил катрафактов, что во весь опор, нещадно разгоняя тяжёлых окольчуженных коней, заходили в тыл, отрезая рать от стен. Русичи покатились назад. Свенельд, то ли сам, то ли по княжьему указу, вывел в поле пешцов и очень вовремя. Катафракты смяли и оттеснили Свенельда к стенам, подошедшие русские комонные в короткой и жестокой схватке пробились к своим. Ромеи, опасаясь стрелков и в преддверии наступающей темноты, развернулись и удалились к себе.

Ратша, слегка покачиваясь, после полученных ромейских ударов, сам пешим пришёл к Святославу и, глядя разбойными очами в гневные потемневшие глаза князя, молвил:

— Повинную голову меч не сечёт!

Свенельд, не снявший ещё бронь после рати, прятал в усах улыбку, злорадно ожидая расправы. Икморь с Акуном, полдня бившиеся, а потом ещё полдня прошатавшиеся по реке, потому уставшие и злые, с небрежением смотрели на Ратшу. Самуил, недовольный, что всё решалось без него и мимо него, тихо сидел на лавке в углу, облокотившись локтем на столешню.

— В поруб бы тебя к изменникам, да возгордишься ещё, — прорычал Святослав и, быстро протянув к груди Волка руку, сорвал с него воеводскую гривну. Ратша, смутившись, не успел понять что произошло, только растерянно потёр шею и грудь.

— А теперь долой с глаз, здесь совет воеводский, кметей нынче не зовут.

— Гы! — Свенельд сплюнул на пол, добивая бывшего воеводу.

— Зря ты так, княже, — в голосе Волка звучала обида, — дозорные наши языка взяли, так тот молвил, что разошлись ромейские вой по стану кто куда. Не ждали нас. А что кмети некоторые перепились, так то Свенельда недогляд. А ты спроси его, почему он меня не слушал? То, что не его задумка была или по иной причине?

— Ты давай не заговаривайся!

Свенельд, громадный, поднялся со скамьи.

— А ну, хватит! Дрязги при себе оставьте!

— И Всеславу спасибо, — продолжал Волк, — что кметей от меня разгонял. Я над ним воевода набольший, слушать должен был!

— Во хмелю всё делалось.

Князь снова обернул к Ратше осунувшиеся за день лицо.

— Лихости во мне и без хмеля хватает, знаешь ты это.

Картинно поклонившись в пояс, Волк ушёл. Святослав, успокоившись, сказал:

— Ладно, корабли, то, что Икморь с Акуном видели завтра узрим. Ромеев мы сегодня потрепали, но всё равно проверяйте сторожу, мало ли пакость какую-нибудь со злости учинят. А ты, Свенельд — прав Ратша — должен был выйти, выслушать языка и разобраться. Что, как дети малые? Не станет меня, так и вовсе глотки друг дружке перегрызёте? Эх, твою осторожность да с Ратшиной удалью соеденить!

— Вот твой шурин бы и получился! — ухмыльнулся Акун, посмотрев на рассмеявшегося Икморя.

Тяжело спустившись с высокого крыльца, Ратша, удивившись, увидел Всеслава, что стоял, держа под уздцы своего вороного жеребца, совсем чёрного в тёмной южной ночи.

— Ты прости меня, воевода, не понял я твоей задумки, да и ты толком не объяснил — сказал он.

Волк машинально провёл ладонью по шее и только теперь Всеслав понял, что случилось.

— Князь наш крут на расправу, но отходчив. Подожди, простит.

— Знаю, — тяжело вздохнул Волк, — с самых глуздырей его знаю...

Глава 27