Святые Древней Руси

     По двум направлениям бежит этот духовный поток из Троицы-Сергия: на юг, в Москву, в ее городские и подмосковные монастыри, и на север, в лесные пустыни по Волге и в Заволжье. Значение этих двух направлений не только географическое: с ними связано, как увидим впоследствии, раздвоение двух основных путей русской духовной жизни.

     Оставляя пока в стороне московское монашество и московский тип святости, заметно возобладавший с конца XV века, назовем северных пустынножителей из числа учеников преподобного Сергия. Св. Мефодий Пешношский основывает свою обитель на западе от Лавры, в Дмитровском уезде: Авраамий Чухломский и Иаков Железноборовский – в области Галича Костромского; Сильвестр и Павел Обнорские спасались на речке Обноре, притоке Костромы, в глуши лесов, покрывающих границы Вологодского и Костромского края. Среди собеседников преподобного Сергия знаменитейшими северными подвижниками явились св. Кирилл и Ферапонт Белозерские, Дмитрий Прилуцкий (близ Вологды), Стефан Махрищский (в тридцати верстах от Троицы-Сергия), который был основателем и второго, Авнежского, монастыря в Вологодском уезде. Для большинства монастырей, связанных так или иначе с преподобным Сергием, характерно их посвясщение имени Пресвятой Троицы.

     Преподобный Кирилл († 1427) был величайшим из подражателей Сергия, и мы имеем содержательное его житие, составленное Пахомием Сербином по свежим воспоминаниям, собранным в Кирилловом монастыре. Ввиду исключительного почитания, которым пользовался в Древней Руси белозерский игумен, почти забытый в настоящее время, напомним здесь основные черты его жития.

     Природный москвич, Кузьма (его мирское имя) в молодости служил в доме у родственника своего, боярина Тимофея Вельяминова, в качестве казначея. Такова была древняя тяжесть власти боярина над домочадцами, что, несмотря на влечение к монашеской жизни, Кузьма не мог найти игумена, кто бы решился постричь его. Только Стефан Махрищский, друг преподобного Сергия, в одну из своих побывок в Москве облек его в рясу и принял на себя вспышку хозяйского гнева. В конце концов боярин уступил, и Кузьма окончательно постригся, под именем Кирилла, в Симоновом монастыре, незадолго до того основанном преподобным Сергием: здесь и игуменствовал Феодор, племянник Сергиев.

     Начинаются иноческие труды: пост, молитва, труды на хлебне и на поварне. Бесы пугают, но не выдерживают имени Иисусова. Крайности аскезы умеряются послушанием. Это первое из сохранившихся русских житий, где подчеркивается значение послушания. Новоначальный Кирилл поручен старцу, который запрещает поститься сверх сил; заставляет вкушать пищу не через два-три дня, как хотел Кирилл, а вместе с братией, лишь не до сытости. Тем не менее Кирилл находит возможность изнурить себя: после ночной молитвы он едва не падает от голода.

     К этим годам относятся и встречи с преподобным Сергием. Бывая в Симонове у своего "братанича", старец, к удивлению Феодора и братии, прежде всего заходил в хлебню и беседовал с Кириллом часами "о пользе душевной". Подобно некоторым древним русским инокам, Кирилл временно принимал на себя подвиг юродства, "утаити хотя добродетель". Не знаем, в чем заключались его поступки, "подобные глумлению и смеху", за которые настоятель сажал его на шесть месяцев на хлеб и на воду. Кирилл только радовался, что постится не по своей воле.

     Кроме послушливости, Кирилл еще обладает особым даром умиления. Он не может даже хлеба вкушать без слез. Встосковавшись по безмолвию, ради того же умиления, он, по милости Пречистой, переведен с поварни в келью писать книгу. Но замечательно, что новый труд не принес ему того умиления, которого он ожидал, и он вернулся к своей печи.

     Поставленный в архимандриты, он немедленно оставляет настоятельство и затворяется в келье. Зависть нового архимандрита, недовольного стечением народа к Кириллу, заставляет его оставить монастырь. Сперва он безмолвствует в Старом Симонове (в Москве), потом замышляет уединиться "далече от мира". Преподобный Кирилл имел особое усердие к Божией Матери. Однажды ночью, за акафистом, он слышит ее голос: "Кирилл, выйди отсюда и иди на Белоозеро. Там я уготовала тебе место, где можешь спастись". Отворив окно кельи, он видит огненный столп на севере, куда призывает его Пречистая.

     Симоновский монах Ферапонт, уже побывавший на Белоозере, сопровождает Кирилла в заволжскую страну, где наконец в чаще леса, окруженной со всех сторон водой, преподобный узнал показанное ему Богоматерью "зело красное" место. Но Ферапонт не вынес "тесного и жестокого" жития и устроил себе монастырь в пятнадцати верстах от Кириллова.