Святые грешники

— Та группа людей, которая привела к власти нынешнего мэра. Это у них бизнес такой. Почему, думаешь, у нас в городе нет заправок ЛУКОЙЛа? Да потому что есть «свои» заправки. В которых бензин разбавляют чуть ли не ослиной мочой. Эти заправки принадлежат той же группе деятелей.

— Я голосовать за эти поправки не буду! — заявил Дубравин.

Но голосовать и не пришлось. Видно, кто-то уже все понял. И председатель просто не поставил этот вопрос. Пропустил со словами:

— Эти поправки не проработаны до конца. Мы вопрос снимаем.

Законодательная машина продолжала набирать обороты. На трибуну один за другим бодро поднимались то руководитель департамента финансов, то директор фонда обязательного медицинского страхования, то заместитель руководителя департамента агропромышленной политики…

В зале не умолкал голос «дирижера» Ручникова:

— Этот закон касается обманутых дольщиков. Он должен действовать один год. Надо закрыть тему. Просьба принять его в двух чтениях. Голосуем!.. В первом чтении закон принят! Голосуем во втором! Во втором чтении закон принят!..

На трибуне лысый импозантный мужчина в белом костюме. Заместитель начальника департамента. Дубравин уже имел с ним дело. Скользкий, лживый тип с наглыми бессовестными глазами.

О таких говорят: «Хоть ссы в глаза, ему все божья роса!»

Дубравин давно слышал от предпринимателей, что к нему без миллиона в сумке никто не заходит.

Сейчас он озвучивал план приватизации государственной собственности на будущий год. Ну что ж, план так план. Тут, как говорится, ничего не попишешь.

Все шло гладко. Но пару раз, несмотря на всю предварительную работу, законодательная «коса» все-таки натыкалась на «камни» — когда она задевала интересы бизнеса.

Рассматривали инвестиционную программу. И наткнулись на страусиную ферму. В России! Но пропустили. Хрен с ней. Прикольно, а денег требует чуть-чуть. А вот очередной транш на строительство элитной гостиницы не пропустили. Поднялся крик. Первым пошел в атаку владелец крупного мебельного холдинга. Человек резкий, откровенный. Он озвучил общую претензию депутатов, которая заключалась в том, что с деньгами вообще напряженно. А тут зачем-то уже несколько лет подряд область вкладывается в строительство элитной гостиницы. И задал совершенно закономерный вопрос:

— Кому нужно это строительство? Чей актив?

В зале поднялся шум. Вопрос сняли с голосования.

Дальше бучу поднял его сосед, «железный» пенсионер Преснянкин. Прочитав поправки, он заерзал в своем кресле. Речь шла о запрете содержания на первых этажах жилых домов кафе, ресторанов, распивочных и других общепитовских заведений. Дескать, они очень мешают спать жителям этих домов. Он включил микрофон:

— Предприниматели и так находятся под давлением. У них постоянно падают доходы, соответственно, и налоговая база. А если мы сейчас примем этот закон в таком виде, то потеряем дополнительно миллионы рублей. Надо ли нам это?

Предприниматели — это курочка, что несет золотые яйца. Их беречь надо.

И Дубравин был абсолютно согласен с тем, что Ручников снял и эти поправки с голосования:

— До последующего повторного рассмотрения и внесения с новыми правками на комитете.

Но Александр понимал, что при нынешней думе эти поправки света белого не увидят. Утрясутся под сукном.

Заседание закончилось. И депутатский люд, оживленно разговаривая, покинул свой амфитеатр.

* * *

По дороге в кабинет к Сорокаумовой Дубравина перехватил Алексей Пономаренко — председатель комитета, Герой России. Бывший спецназовец. Он потерял руку на второй чеченской, но не сдался. Активничал на общественном поприще, преподавал. Потом избрался в депутаты. И вот уже второй срок заседает в думе. С Дубравиным они шли по одному округу. Вместе выступали перед народом.

Пономаренко — круглолицый, полнеющий, но крепкий, ядреный мужик — завел разговор о помощи в одном деле. Чтобы Дубравин посодействовал ему через публикацию в прессе. Речь шла о крупном воровстве в том районе, от которого они прошли в думу.

— Распни ты их, Александр Алексеевич! Гадов этих!

— Ты ж говоришь, они ничего не боятся. Поможет ли?

— Даже те, кто ничего не боятся, все равно опасаются гласности, дурной славы. Каждый хочет выглядеть прилично.

— Ну, попробуем! — ответил Дубравин. — Давай материалы! — а сам в это время думал про себя, вспоминая толстомордого главу департамента в белом костюме: «Если чиновник не боится — он ворует. Если боится — тоже ворует. Но со страхом. В советское время их лозунгом было: “отнять и поделить”. Теперь у них новый: “украсть и убежать”»!

С такими оптимистичными мыслями он прошел в кабинет Марины Сорокаумовой. Так уж у них повелось: посидеть после заседания, чайку попить. В комнате отдыха уже стояли фарфоровые чашки. Немолодая секретарша заварила чай и принесла его сюда.

— Рюриков уехал на неделю в командировку, — рассказывала новости Марина. — У него такой вот ритм жизни… Дорожный…

Но, оборвав начало будничного разговора, вдруг сказала:

— Ксан Ксеич, вот сколько здесь лет уже обитаю, а привык нуть к здешним нравам не могу!