Святые и пророки Белой Руси

Но в результате секуляризации и дерусификации российской элиты, которая просто была равнодушна в вопросе о границах расселения, в 1795 году по итогам раздела Речи Посполитой русские земли Карпатской Руси, вопреки просьбам ученых карпатороссов таких, как Иван Орлай, занимавших не последние места в Санкт-Петербурге, были переданы Австро-Венгрии, а Россия без всякого смысла забрала себе польские территории. Петербургская элита заискивала перед польской аристократией и «Добрый» Александр I поставил руководить образованием в Юго-Западном крае своего друга князя польского Адама Чарторыйского, который основал Уманский лицей, Харьковский коллегиум, десятки польско-католических «поветовых» училищ, где за деньги российских налогоплательщиков пестовали и зомбировали православных русских, делая из них «украинцев». Все православное русское начало в Малороссии и Белоруссии подавлялось жестче, чем при Речи Посполитой. Одновременно Александр I и князь Голицын проводили политику насаждения «теории трех ветвей» — уравнения Православия, католицизма и протестантизма, когда в храмах вывешивались таблички с еретической «теорией ветвей», а исповедание Православия как единственно спасительной веры запрещалось. Отечественная война лишь частично отрезвила «светское общество». Благодаря усилиям святого митр. Филарета (Дроздова), архимандрита Фотия (Спасского) и графа Шишкова Православие было восстановлено, в Белой Руси совершалось великое служение св. архиепископа Могилевского Георгия (Конисского) и «Моисея белорусского народа» митрополита Иосифа (Семашко), вернувший на великом Полоцком соборе 1,5 миллиона русских униатов в Православие. Однако тут православному русскому делу в Западной Руси помогло следующее несчастье — польское восстание, одним из организаторов и участников которого был министр иностранных дел Российской империи Адам Чарторыйский. Только в результате этого вызова в Санкт-Петербурге протрезвели и направили в Северо-западный край выдающегося русского народного губернатора Михаила Николаевича Муравьева-Виленского, перешли от «европейничанья» к Православию, самодержавию, народности. Автор этой триады ставит ректором Университета св. Владимира покаявшегося в «историсофской ереси украинства» ее идеолога выдающегося малороссийского филолога Михаила Александровича Максимовича. Его вымолил его святой предок, великий креститель русского Востока Иоанн (Максимович), архиепископ Тобольский, прославленный в лике святых усилиями царя-мученика Николая II, грамотно отвечавшего таким образом на изобретение «украинства». Св. Иоанн (Максимович) вымолил и другого своего и Михаила потомка — великого святого XX века, также обличителя богоборческой «историсофской ереси украинства» святого архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского Иоанна (Максимовича), считавшего грехом хулу на православного русского императора Николай II и на православную Российскую империю. Покаявшись в «украинстве», Михаил Максимович пишет свою сокрушительную по убедительности работу «О наименовании Киевской Руси Россией»[48]. Эта книга должна быть настольной для всякого, кто хочет разобраться в вопросе «русского триединства» и «ересей» «украинства» и «литвинства». Как и необходимо переиздать знаменитую работу Пантелеймона Кулиша, покаявшегося вместе с Максимовичем столпа-основателя «украинства», его трехтомник и результат покаяния — «Историю воссоединения Руси». Кулиш был основателем Кирило-Мефодиевского братства и автором первой украинской грамматики, «кулишовка». Увидев, к чему привело «украинство», Кулиш заявляет, что так как созданная им «кулишовка» стала орудием литературно-политического раскола Руси, то он отказывается от нее и возвращается к общерусскому литературному языку. Пример М. Максимовича и П. Кулиша, разобравшихся во лжи «украинства», является доказательством того, что и сейчас в случае открытия глаз и популяризации исторической правды миллионы обманутых «украинством» и «литвинством» людей возвратятся в православное русское лоно.

Что же касается создания литературы на «киевополтавской мове», то здесь уместно процитировать Н. Костомарова: «Пока польское восстание не встревожило умов и сердец на Руси… самое стремление к развитию малороссийского языка и литературы не только никого не пугало признаками разложения государства, но и самими великороссами принималось с братской любовью»[49]. Все это дало повод известному русскому философу Николаю Трубецкому утверждать, что «та культура, которая со времен Петра живет и развивается в России, является органическим и непосредственным продолжением не московской, а киевской, украинской культуры».