Святые покровители ваших детей

– В славянском есть красота и ритм, которые очень трудно перевести. В богослужении есть места, которые непонятны только из-за этого, например, некоторые места в каноне Андрея Критского. В одном месте говорится о «тристатах». Что значит «тристаты» для людей, которые стоят? – ничего не значит. В точном переводе это значит «тройка». Сказать в богослужебном тексте «тройка» не очень удобно. Я слово «тристаты» всегда заменял словом «колесницы»: и всякий понимает, и тексту не обидно. Другое место есть, которое ничего не значит просто, потому что оно переведено точно с греческого языка в порядке греческих слов, только на греческом языке окончатся непохожие, тоща как на русском языке одни и те же, и просто ничего не понять. Я на этих словах написал номера и, когда читаю вслух, читаю: раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь, и вдруг оказалось, что понятно, потому что в таком порядке их можно понять.

А уж говоря о том, как можно просто ничего не понять и умилиться – тоже, знаете, есть анекдот русский. Старушка говорит батюшке: «Знаете, меня всегда так трогает, что в православной церкви и зверей поминают». Батя удивился: «А каких там зверей поминают?» – «Ну как же! На каждой всенощной я стою и плачу от умиления, когда доходит до слов: я крокодила пред Тобою» (знаете, поют: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою»). Старушка-то умилялась, это ей на пользу шло в каком-то смысле, но все-таки необязательно свое благочестие выражать в такой форме. И есть такие места, которые просто непонятны, которые надо переводить, переделывать незаметно. Необязательно весь текст переделать, а заменить одно слово или как-то его переместить, чтобы оно доходило бы до людей.

А вы что скажете?

–  Я сыну просто сказала: «Саша, ты знаешь, что я утром и вечером читаю молитвы, хочешь, тоже читай. Давай, первое время ты со мной будешь просто стоять». Но он был еще маленький. И я брала самые простейшие молитвы – «Отче наш», «Богородице Дево», из вечерних конечные – «В руки Твои предаю дух мой». Сначала стоял просто слушал, потом стал со мной повторять. Ему было трудно воспринимать на славянском, но потихоньку выучил «Отче наш». Но он обычно говорит: «Мама, давай вместе». Первое время он только со мной и даже читал при мне. А потом, когда я смотрю, это вошло в него, даже если я утром не успеваю, я ему говорю: «Саша, ты без меня прочитай «Отче наш». И вообще, говорю, не обязательно, но лучше, когда ты утром или вечером встаешь, лучше стать перед образом, собраться, что ты предстал перед Богом, и отдать Ему все, что у тебя внутри. А если у тебя что-то другое, ты не можешь, скажем, в этот момент стоять перед образом, то просто в душе помолиться. Потом и в течение дня можно вспоминать о молитве, просто «Господи, помилуй» сказать. А потом – я вечером встала на молитву, он один раз пришел: можно я постою? И я стала читать все молитвы, как обычно. И ему сказала: если устанешь, можешь не стоять до конца, постой, сколько тебе хочется. А сама думала: или он хочет мне угодить? Не знаю. Последний раз, как-то утром на утренние молитвы я стала, говорю: хочешь, постой со мной. Он тоже стоял. Обычно, когда он стоит, он сам читает «Отче наш», то, что он знает. И когда я закончила, я спросила: «Саша, а ты понял все, что я читала?» – «Нет, не все…» Постепенно хочется, конечно, чтобы он знал, но не хочется насильно…