Святые покровители ваших детей

– Насильно лучше ничего не внедрять, потому что оно потом уходит. А даже если он не все понимает – ему хватает того, что он понимает, – потому что мы тоже не все понимаем. Мы не можем хвастаться, что когда мы говорим: «Отче наш», нам все понятно. То есть слова понятны, но глубины в них больше, чем мы можем воспринять.

Вопрос внимания при молитве: иногда читаешь по книге и мысли не собрать. Не то что вовсе о постороннем думаешь, но в душе другое хочется сказать Богу, не по книжке…

Знаете, иногда начинаешь молиться или думать о Боге, и вдруг тебя куда-то уносит. И это может быть важнее, чем на четвереньках ползти дальше: это значит, что ты куда-то ушел, не от Бога, а в какие-то глубины свои. Мне кажется, что это очень важно.

И потом очень важно научиться быть в присутствии Божием. Искусственно этого не сделаешь, то есть нельзя просто сказать: вот я сейчас нахожусь перед Богом. Это воспринять нутром не всегда легко, но с детьми одно можно сделать. Я помню одну преподавательницу в Париже, которая занималась маленькими детьми. Она их хотела научить тому, что молчание и тишина – это не пустота. И когда они разыгрывались в классе, она вдруг хлопала в ладоши: «Тсс! Слушайте тишину». – И все дети останавливались, и они это воспринимали, потому что до того был шум, и вдруг тишина настала, и они воспринимали эту тишину как что-то реальное, не то что «отсутствие шума»: нет, среди шума есть тишина, она где-то кроется в нем. И я думаю, что, если суметь ребенку дать воспринять, что можно войти в тишину или можно ее воспринять, «услышать» каким-то образом, это тоже для него может играть роль. Потому что Божие присутствие, в конце концов, и среди шума можно воспринять, если ты умеешь добраться до той тишины, которую шум не может заглушить, которая там есть все равно. Когда мы говорим «Христос посреди нас», – Он есть. Мы можем Его не слышать, не замечать, потому что мы сами в буре, что ли. А в середине… Вы помните рассказ о том, как ученики Христовы отчалили от одного берега Генисаретского моря и поплыли на другую сторону, и вдруг началась буря, волнение вод, и вдруг они увидели Христа, идущего посреди этой бури. Мне всегда представляется, что Христос был в том месте этой бури, где встречались все ветры, все силы бури, и Он стоял как знак равновесия. И если бы Петр не вспомнил о себе самом и о том, что он может потонуть, и дошел бы до Христа, он вдруг заметил бы, что в середине бури совершенная тишина. Точка, где все силы встречаются, и уже движения нет, потому что они встретились.

–  У меня не то что вопрос… Я могу стать на молитву и прочитать что положено, ну, иногда, слава Богу, молюсь с сердцем, но чаще всего я себя ловлю (причем далеко не сразу себя поймала) на том, что не могу сосредоточиться. Мало сказать себе: хорошо, я сосредоточусь усилием воли. Я начинаю зевать. И я нашла такой способ, что проснусь, скажу «Доброе утро» Господу, еще что-то очень короткое, а потом начинаю ходить, делать свои дела и разговаривать, как можно разговаривать с родным человеком, с которым в одной комнате находишься. Читаю, конечно, молитвы, но больше именно разговариваю.

– Видите ли, молитвы, которые у нас есть, это разговор этих людей с Богом.

–  Да, но мне мой разговор пока что мне дороже, в смысле: доходит до меня больше…