Святые сердца

– Он не знает. Мой муж сказал, что ему надо пойти к городской страже, ведь он может опознать нападавших. Но юноша сказал, что это не поможет, поскольку они из хороших семей, и правосудия он не дождется.

Зуана чувствует, как внутрь ее словно закрадывается холодок.

– А этот молодой человек назвал вам свое имя?

– Да. Джакопо Браччолини. Он певец. Не знаю, будет ли он петь и дальше, ведь ему так исполосовали горло и лицо. Но он был учителем пения в Милане.

Зуана трясет головой. Надо встать и уйти.

– Это он послал вас сюда? – спрашивает она, уже резче.

– Нет. Я сама предложила, что схожу, когда услышала его историю. Он хороший человек и едва не умер, – говорит женщина. – Он написал письмо и попросил, чтобы я передала его вам. Оно адресовано молодой монахине, послушнице по имени…

– Я не хочу знать, для кого оно. Я не знаю этого человека и ничего не могу от него принять, – заявляет Зуана, уже стоя. – Послушница принесла обеты и скоро подтвердит их, ей нельзя получать письма.

Она замечает, что с другого конца комнаты за ней следит монахинянадзирательница. Напряженность их разговора привлекла ее внимание. Зуана снова садится и опускает глаза.

– Однако не беспокойся, за его полное выздоровление я помолюсь, – уже спокойнее говорит она. – И спасибо за визит.

– Пожалуйста. Пожалуйста… – Голос женщины тих, но отчетлив. – Это трудно, я знаю. Но он хороший человек. Я ходила за ним несколько недель. Он ничего не просит, только хочет сказать «прощай». Он уезжает и хочет пожелать ей счастья. Он никогда больше ее не потревожит.

Зуана трясет головой, но больше для того, чтобы не слышать голоса этой женщины. В том, как она говорит, есть чтото убедительное. Всякий больной, кого она возьмется выхаживать, поневоле найдет утешение как в ее силе, так и в ее нежности. А может, это любовная история тронула ее сердце. Кому, как не ей, знать ценность любви, ведь только ради истинного чувства муж станет терпеть бесплодную жену и не отвергнет ее, чтобы жениться на другой.

– А вы его читали?

– Нет. Но он хороший человек, клянусь.

Надзирательница уже подходит к ним.

– Все ли у вас в порядке, дорогая сестра?

– О, все очень хорошо, спасибо, сестра Елена, – улыбается Зуана. – Новости, правда, неважные. Это… Изабелла… Везалио. Ее муж был одним из самых одаренных студентов моего отца. Он очень болен, и она пришла ко мне за советом. Но, помоему, наши молитвы ему нужнее любого лекарства.

Монахиня внимательно смотрит на женщину, чье платье и лицо говорят о смирении.

– Будь спокойна, добрая женщина, мы не забудем помянуть его в наших молитвах, – с улыбкой говорит она и отходит.

Зуана опускает голову, точно и в самом деле молится. Напротив нее, сложив на коленях руки, сидит женщина. Изпод ее ладони высовывается краешек сложенной бумаги.

– Но почему я? Почему вы пришли ко мне?

– Потому что он сказал, что вы хорошая и добрая монахиня.

– Он меня не знает.

– Похоже, что знает. И не ошибается. Вы действительно… хорошая и добрая. Жаль, что я не знала вашего отца… – шепчет женщина.

Мгновение Зуана не сводит с нее глаз. Позднее она так и не может вспомнить тот миг, когда приняла решение. А может, она его и не принимала. Может, это тело решило все за нее.

Преодолев разделяющее ее и женщину расстояние, ее руки ложатся поверх ладоней последней. Зуана с удовольствием отмечает, что пальцы у них испачканы одинаково.

– Господь всемогущий, позаботься о Твоих слугах здесь и помоги этому юноше поправиться, чтобы его голос вновь воздавал Тебе хвалу. – Пока она говорит, женщина выпускает из рук письмо, а Зуана прижимает его своими пальцами и держит.

– Аминь.

– Аминь.

Руки Зуаны возвращаются к ней на колени и зарываются в складки ее юбки.

– А теперь идите, – тихо говорит она посетительнице.

– Спасибо.

Женщина встает и поспешно уходит.

– О… Синьора Везалио…

Женщина оборачивается.

– Передайте мужу, пусть прикладывает мед и паутину с яичным белком к ранам на шее и лице. Так шрамы рассосутся быстрее.

Зуана не сразу уходит, но некоторое время сидит, ощупывая сквозь складки платья письмо и оглядывая комнату. Она замечает сестру Персеверанцу, которая, как всегда прямая изза ремня, перетягивающего ее в талии, оживленно болтает с нарядной замужней дамой одних с ней лет и сходной наружности. У ее ног девочка, светлокудрый ангелок с липким от печенья ротиком, прижимаясь к коленям тетки, трогает пальчиками бусины четок, висящих у той на поясе. Сколько же ей лет? Три? Четыре? Уже видно, что хорошенькая, такую в монахини не отдадут. Но кто знает, что еще будет. Может, оспа, а может, несчастный случай или даже постепенно открывшаяся слабость ума…

Засунув письмо в рукав, Зуана выходит из комнаты, оставляя позади звуки веселья.

Глава сороковая