Связанные

Мы были недалеко от Великолепной мили в центре города, на Эри-стрит, когда Вашингтон выпрямился и указал на дом. Конечно, это было высотное, охраняемое здание, но ничего не бывает просто. Я бы попросил Вашингтона сказать ей, чтобы она спустилась, но не похоже, чтобы она собиралась уходить без кошки, и я полагал, что ее теперь уже бывший парень - хотя Кайсон еще не знал об этом - заметит, как она уйдет со своим питомцем.

Вашингтон первым подошел к двери, поднял голову к камере и вызвал охранника. Увидев на мониторе лицо Вашингтона, который часто бывал у Раши, охранник пропустил его внутрь. Мужчина охнул, когда понял, что Вашингтон в бронежилете, но, когда Крауз продемонстрировал свой значок, успокоился и кивнул. Когда мы уже собирались пройти мимо, он потянулся за телефоном. Я был не на месте, но Крауз был рядом и видел те же действия, что и я. Он сильно вдавил дуло своего «Глок 19» в ребра мужчины.

– Кто ты? – спросил Крауз.

Мужчина ничего не ответил, и Крауз ударил его прикладом в висок, повалив здоровяка на пол.

– Почему? – спросил Вашингтон.

– Он не охранник, – ответил я, когда Крауз поднял руку мужчины, испещренную чернилами на русской кириллице. – Он Братва, несомненно, на службе у Буриана. Готов поспорить, что настоящий охранник лежит мертвый, засунутый в шкаф с припасами.

В этот момент Вашингтон начал трястись, наконец-то поняв, что нам предстоит сделать.

– Все будет хорошо, – успокоил я его.

– Харпер, Лукас, – Крауз отчеканил эти слова с сержантским лаем, обращаясь к двум из пяти человек в кевларовых бронежилетах, которых он привел с собой. Младшие федералы сразу же обратили на него внимание.– Мне все равно, насколько эксклюзивным является этот почтовый индекс, никто не будет идти позади нас. Я не пройду колоноскопию в Братве, а ты, возможно, увидишь GS-13 до следующего года. Ясно?

– Кристально, – ответил Лукас.

– Ортега, Бойс и Ким, вы с нами.

Я чувствовал себя лучше, зная, что сюрпризов не будет.

Ехать в лифте было немного тесновато, как в футболке на размер меньше - проходимо, но не настолько, чтобы быть комфортным.

– Эти квартиры стоят сколько - миллионов пять? – спросил я, напряжение было достаточно сильным, чтобы разрезать его ножом.

– Легко. К чему ты клонишь? – манера Крауза была совершенно деловой.

– Просто ты думаешь, что они будут использовать немного больше места для локтей.

– Это то, о чем ты сейчас думаешь? – спросил Боди.

– И, Господи, это что, «Девушка из Ипанемы» играет? – я нажал на гашетку своего «Глок 20», чтобы стряхнуть нервную энергию.

Снова тишина.

– Да, – сказал Боди, ухмыляясь. – Это действительно «Девушка из Ипанемы».

Все захихикали, и мне стало легче. Оставим это Боди.

Я снова проверил бронежилет Вашингтона, и он улыбнулся.

– Ты беспокоишься обо мне, – мягко сказал он.

– Это моя работа. Держись позади меня. Никогда впереди и никогда рядом, – предупредил я его. – Я не допущу, чтобы первый разговор с твоей матерью был о том, что ее сын мертв.

– К тому же бумажная работа просто сумасшедшая, – напомнил мне Боди.

– И это тоже, – согласился я.

Вашингтон усмехнулся, когда лифт загудел.

В холле Крауз послал вперед Ортегу и Ким. Мы пристроились сзади и вышли из лифта, когда нам дали добро. Федералы заняли позиции по обе стороны двери, когда Вашингтон постучал. Но когда никто не ответил, он попробовал открыть дверь и обнаружил, что она не заперта. Поцелуй смерти прямо здесь.

– Ты слушал в этом чертовом лифте? – прорычал я, не давая Вашингтону открыть дверь.

В конце концов, он был нашим свидетелем; нам поручили его защиту. Мы с Боди, скорее всего, окажемся в блоке, когда Беккер поймет, как легко все могло пойти наперекосяк, а он был большим сторонником того, чтобы брать с собой гораздо больше людей, чем нужно. Ему, в отличие от Крауза, было наплевать на видимость. Его не волновало, попадут ли наши захваты в новости, и так уже от нашей небольшой команды у него началась бы крапивница. Но все пройдет легче, если мы не будем добавлять мертвого свидетеля к списку наших грехов.

Мы плотной шеренгой окружили Вашингтона, когда молча вошли в просторный вестибюль роскошной квартиры. Слева был широкий арочный проем, а перед нами - длинный коридор. Мы были полностью открыты - достаточно было выйти из любой двери, которую я видел, или зайти слева. Это был кошмар.

– В какую сторону? – сурово спросил Крауз.

– Это к спальням, – прошептал Вашингтон, указывая на коридор. – Раша в самой последней из них, двойные двери открываются в нашу сторону.

– Хорошо, – сказал я, толкая его за спину.

– Это, – сказал он, указывая на большой квадратный арочный проем, – ведет в гостиную и кухню. Это все открытая концепция. Это действительно хорошее место.